"Владимир Маяковский. Письма, заявления, записки, телеграммы, доверенности" - читать интересную книгу автора

Дорогой, дорогой, дорогой Лилик.

Милый, милый, милый Осюха.

До 7-го я вас ждал (умница, еще на вокзал не ходил). Значит, не будете.
Лева получил от вас грустное. Что с вами, милые? Пишите, пожалуйста! А то я
тоже человек.
У меня по-старому. Живу как цыганский романс: днем валяюсь, ночью
ласкаю ухо. Кафе омерзело мне. Мелкий клоповничек. Эренбург и Вера Инбер
слегка еще походят на поэтов, но и об их деятельности правильно заметил
Кайранский:

Дико воет Эренбург,
Одобряет Инбер дичь его.

Я развыступался. Была "Елка футуристов" в Политехническом. Народищу
было, как на советской демонстрации. К началу вечера выяснилось, что из 4-х
объявленных на афише не будет Бурлюка, Каменского, а Гольцшмит отказывается.
Вертел ручку сам. Жутко вспомнить. Читал в цирке. Странно. Освистали Хенкина
с его анекдотами, а меня слушали, и как! В конце января читаю в
Политехническом "Человека".
Бойко торгую книгами. "Облако в штанах" - 10 р., "Флейта" - 5 р.
Пущенная с аукциона "Война и мир" - 140 р. Принимая в соображение цены на
вино, за гостиницу не хватает.
Все женщины меня любят. Все мужчины меня уважают. Все женщины липкие и
скушные. Все мужчины прохвосты. Лева, конечно, не мужчина и не женщина.
На Юг-г-г-г-г!
Пишите!
Как Личикино колено?
Целую всех вас сто раз.
Ваш Володя.

Рвусь издать "Человека" и Облачко дополненное. Кажется, выйдет. Письмо
ваше получил 4 января.

40 Л. Ю. БРИК

[Москва, до 15 марта 1918 г.]

Дорогой, любимый, зверски милый Лилик!

Отныне меня никто не сможет упрекнуть в том, что я мало читаю,- я все
время читаю твое письмо.
Не знаю, буду ли я от этого образованный, но веселый я уже.
Если рассматривать меня как твоего щененка, то скажу тебе прямо - я
тебе не завидую, щененок у тебя неважный: ребро наружу, шерсть, разумеется,
клочьями, а около красного глаза, специально, чтоб смахивать слезу, длинное
облезшее ухо.
Естествоиспытатели утверждают, что щененки всегда становятся такими,