"С.В.Максимов. Крылатые слова" - читать интересную книгу автора

в непочатом виде, который докучлив северянину по своему изобилию, но
драгоценен по разнообразию приносимой пользы. Нет для великоросса более
сокрушительной беды, как если когда займется пожаром этот сырой бор и
понравится солнце, и потонет в непроглядном дыму вся эта поднебесная
красота. Где эти горные кряжи, как добрый конь гривой, покрытые зеленой
щетиной сосен, стоявших стройными рядами, как сказочные богатыри, и где эти
зеленые долины между гор, пересеченные такими же веселыми оврагами? Среди
них, как стадо пугливых овец, стояли белые кудрявые березы. В полугоре без
ветра шумела осиновая роща, а за ней в голубой дали опять подымалась щетина
дальних боров там за рекою, которая сверкала широким изгибистым коленом, как
зеркало. По ребру ближней горы цеплялась узенькая дорога, и ее пересекал,
весело журча, говорливый ручей. Все теперь поглощено огнем, и он ничего не
пощадит. Вот уже затрещало и занялось и то место, которое "заповедали: звали
священника с образами и хоругвями, пели всем миром "Слава в вышних Богу" и
обходил кругом и никто не смел въезжать в тот лес с топором". Огонь теперь и
заповедное пожрет, все переменит, - старые виды велит забывать и закажет
привыкать к новым. Теперь остается одно: прислушиваться и ужасаться -
ужасаться тому шуму и треску, который разводит пожар и в сухоподстоях, и в
молодняке. Кто бывал свидетелем лесных ураганов, в огненном море
производимом большими пожарами, тот во всю жизнь о том не забудет (мне уже
пришлось один раз вспомянуть, как самовидцу, и посильно описать). Кому
посчастливилось не быть свидетелем подобных ужасов народного бедствия, тот в
"Лесах" Мельникова найдет довольно близкие правде картины. Кто же пожелает
проникнуть глубже в этот вопрос и очевиднее понять и ужасы картины, и ужасы
последствий опустошения, тот найдет их в бесхитростном, прямодушном и умно
написанном сочинении "Очерки Заволжской части Макарьевского уезда". Здесь и
автор "В лесах" принужден был искать неподдельно-живых и свежих красок.
Следует, в заключение этой заметки, посетовать на злоупотребление,
допускаемое в разговорной речи, позволяющей себе уподоблять людской
пустяковский шум тому могучему и устрашающему, который подымает лесной
богатырь, когда снимется с ним бороться другой такой же силач.


ЛАПТИ ПЛЕТУТ

Лапти плести в иносказательном смысле собственно значит путать в деле и
в разговоре. Так по крайней мере разумеет сельщина и деревенщина ("путает,
словно кашу в лапти обувает")
В городах применяют это выражение к тем, которые медленно, вяло и плохо
работают, и применяют пожалуй, также основательно, так как самый хорошие и
привычный работник на заказ успевает приготовить в сутки лаптей не больше
двух пар. Легко плетутся подошва, перед и обушник (бока); замедляется работа
на запятнике, куда надо свести все лыки и связать петлю так, чтобы, когда
проденутся оборы, они не кривили бы лаптя и не трудили бы ног в одну
сторону. Не всякий это умеет. "Царь Петр (говорит народ) все умел делать, до
всего дошел сам, а над запятником лаптя задумался и бросил. В Питере тот
недоплетенный лапоть хранят и показывают". Оправдывая таким неверным
сказанием самое немудреное дело на свете, предоставленное в деревнях ветхим
старикам, которые уже больше ничего не могут делать, - народ около лаптя
умудрился выискать некоторые поучения, выдумал и пустил в оборот еще