"Александр Максимов. Российская преступность: Кто есть кто" - читать интересную книгу автора

"алмазные" скандалы и уголовное дело против главного "алмазного"
чиновника страны Евгения Бычкова. Оказалось, что при самом
непосредственном его участии Россия потеряла более сотни миллионов
долларов, связавшись с русскими американцами Андреем Козленком,
братьями Шагирян и их оффшорными фирмами.
Вспомним скандалы вокруг осевшей в Австрии валютной выручки от
"российско-оффшорного" сотрудничества по реализации нефтепродуктов из
Башкирии и опять же уголовное дело против местного нефтяного генерала
г-на Воронина. Вспомним также непрекращающиеся скандалы вокруг
поставок нефтепродуктов из Коми и соответственно комилюксембургского
сотрудничества (фирма "Комилюкс")...
Вспомним загадочное убийство в Москве 62-летнего президента
"Леспромбанка" Павла Ратанина. Этот банк был ключевой финансовой
структурой в длинной цепочке экспорта отечественного леса и перекачки
вырученной от этого высокодоходного бизнеса валюты. Убийство было
показательным по своему высокому профессионализму. Выстрелы раздались
в тот самый момент, когда банкир стоял на пороге своей квартиры и жена
открывала ему дверь. В освещенном дверном проеме он оказался отличной
мишенью для киллеров, которых было двое.
"Русская мафия" - название условное, - считает Ален Лаллеман,
обозреватель брюссельской газеты "Суар" и автор криминального
бестселлера "Организация", где рассказывалось о российских
криминальных группировках, действующих на Западе. Точнее было бы
говорить о некой евразийской оргпреступности, представляющей смесь
грузин, москвичей, поляков, евреев, украинцев, немцев, американцев,
чеченцев, литовцев и бельгийцев. Для меня понятие "русская" приемлемо
только в том смысле, что одним из главных криминальных центров (быть
может, даже основным) остается Москва. Что же касается самого слова
"мафия", то, конечно, никаких параллелей с сицилийской или
калабрийской структурами начала века нет, и оно попросту стало чисто
бытовым синонимом более точного понятия - "организованная
преступность".
Лаллеман делает сравнительный анализ численности самых крупных
мафиозных кланов: 20 тысяч членов и несколько десятков тысяч
посредников в итальянских мафиозных структурах, 3 тысячи боевиков в
американской "Коза Ностре", 90 тысяч гангстеров в японской "Якудзы",
50 триад (по тысяче бойцов в каждой) в Гонконге. И 8 тысяч преступных
группировок, по данным генерала Куликова, в России (к слову, в 92-м
году их было 4 тысячи). Если предположить, что в среднем в каждой
группировке 20 бойцов, - потенциал у России действительно велик.
По мнению Лаллемана, главную опасность составляет слияние так
называемого законного бизнеса с чисто криминальным. У русских этой
грани почти не существует. "В сущности, это широкая сеть, которая
постепенно охватывает весь мир. Например, Рахмиль Брандвайн открыто
заявляет, что в Антверпене стали складываться такие же зоны влияния,
как в Москве. Так, есть коммерческие компании, сферы деловой
активности, где ведущую роль играет солнцевская группировка, а,
скажем, грузины пытаются закрепиться в других областях. В 1996 году в
Бельгии появились чеченцы, связанные с московской чеченской
группировкой, и занялись криминальным бизнесом".