"Янка Мавр. Амок (Роман в двух частях из времен восстания на Яве в 1926 году)" - читать интересную книгу автора

сам, добровольно согласился, так и должен будешь выполнить все условия. Не
захочешь - заставим!
И рабочие "соглашались".
В лучшем положении оказались те, кто владел собственным "сапи" (волом):
они были нужны для перевозки тростника с плантации на завод. С
немногочисленными владельцами волов заключали отдельные сложные договоры.
Прежде всего крестьянину предлагали как бы временно продать своего
вола, и об этой продаже составляли специальные условия. Хозяин тут же
получал деньги. Потом заключали еще одно условие, о том, что этот человек
будет работать на сапи, предоставленном ему плантатором. Полный расчет - по
окончании всех работ, когда из заработка крестьянина будут удержаны деньги,
выплаченные ему за вола.
И получалось так: если человек бросит работу и уйдет с "чужим" волом,
его сейчас же посадят в тюрьму как вора. Если же убежит без вола, значит,
животное так и останется собственностью Бильбо.
Пока лури не явился за сапи, Па-Инго решил подписать такие условия.
Нонга на работу не приняли, и он оставался с больной матерью, смерти которой
следовало ожидать со дня на день.
Началась работа, изнурительная, тяжелая. Нужно было как можно быстрее
переработать тростник на сахар. С поля на завод вела узкоколейная железная
дорога, но вагонетки по ней тащили волы. Неудобные яванские возы на двух
колесах со всех сторон двигались к железной дороге, а там тростник
перегружали на платформы.
Беспрерывной рекой тек тростник на завод, сначала в так называемую
"мельницу", откуда с одной стороны выходила измельченная масса, а с другой,
по цементному желобу, полз мутный сок с желтоватой пеной. Дальше сок
проходил через известь, серные газы, кипел в огромных чанах, фильтровался,
выпаривался, сгущался - и наконец получался сахар, который тотчас грузился в
вагоны, потом в трюмы кораблей, которые развозили его по всему свету.
Па-Инго на своем "одолженном" сапи возил вагонетки по рельсам.
Плантация, как мы знаем, лежала в долине, поэтому вагонетки приходилось
тащить в гору. Бедный вол выбивался из сил, но остановиться нельзя было ни
на минуту: сзади напирали другие вагонетки, да к тому же надсмотрщики не
жалели кнутов, подгоняя волов и людей.
В обратную сторону, с порожняком, было не легче: вагонетки быстро
катились вниз, били животное по ногам, примитивные тормоза действовали
плохо. И так - двенадцать часов кряду!
Через несколько дней вол едва переставлял ноги. Животное не выдержало
работу, которую выполняли люди, и в конце концов пало от истощения...
И получилось так, что Па-Инго еще должен был отработать плантатору за
"чужого" вола!
Бросив работу, Па-Инго самовольно ушел домой.
Там его встретил заплаканный Нонг: мать умерла.
Па-Инго сел в углу хижины и словно окаменел. Казалось, он ничего не
видит и не слышит. Не пошевелился даже тогда, когда пришли соседи и унесли
тело жены, чтобы похоронить.
Как ни звали его, как ни толкали, Па-Инго ничего не отвечал. Минул
день, прошла ночь, а он все еще сидел в углу. Сколько ни старался Нонг
расшевелить отца, заговорить с ним, - ничего из этого не получилось.
Утомленный, юноша наконец уснул, но и когда проснулся, отец все еще сидел