"Франсуа Мориак. Матерь" - читать интересную книгу автора

- Но я ем, дорогой, я очень голодна.
И хотя горло ее сжала спазма, она попыталась проглотить кусок. Когда
они встали из-за стола и Фернан уже направился к вражескому крылу дома, мать
окликнула его:
- Мне нужно с тобой поговорить, дитя мое.
Он мгновение поколебался, потом, ворча, последовал за ней в кабинет.
- За что ты на меня сердишься?
Она сначала приоткрыла жалюзи. Повернувшись, она увидела сына и не
сдержалась. Она пролепетала:
- Я тревожусь за тебя. Жизнь, которую ты ведешь, дорогой, не идет тебе
на пользу. Ты поедом себя ешь, как выражается Мари де Ладос. Тебе нужно бы
чем-то заняться... Повидаться с этими господами... Ты в расцвете сил. До
муниципальных выборов осталось всего несколько месяцев.
Он процедил, что со всем этим давно покончено, как она того хотела; и,
поскольку она молчала, спросил, все ли она ему сказала. Она взяла его за
руку и с пылом произнесла:
- Я не хочу, чтобы ты губил себя. Я не позволю тебе умереть.
- Как ей?
Она закричала, что не виновата в этой смерти. Ничто не предвещало
горячки. Почему не верить Дюлюку? Не было никаких оснований приглашать к ней
сиделку.
- И я же пошла к ней в ту ночь.
- Знаю, знаю.
- Я постучала к ней в дверь. Спросила, не плохо ли ей. Она мне
ответила, что ни в чем не нуждается. К тому же время для лечения еще не было
упущено, но сдало сердце. Дюлюк тебе сто раз повторял это. Ни ты, ни я тут
не могли ничего поделать. Родильная горячка за два дня не убивает. Но у
твоей жены было больное сердце.
Она ходила взад-вперед по комнате, не умолкая, стараясь убедить себя в
той же мере, что и сына; она возвышала голос, словно хотела, чтобы ее слова
долетели до какого-то незримого, но внимательно прислушивающегося существа.
Он немного отошел от двери и, пока она говорила, стоял, прикрыв лицо руками.
Наконец он закричал:
- Это ты ее убила. Ты ее убивала понемногу день за днем.
Она в ярости запротестовала:
- Неправда. Я защищалась... Это мое право. И уж во всяком случае, нас
было двое!
- Что ты хочешь сказать?
- Кто из нас двоих нанес ей больше ударов? Ну-ка ответь!
Гнев пробегал в ней, как огонь, сжигая только что зародившуюся
готовность к самоотреченью. Теперь вопрос стоял не о том, чтобы принести
себя в жертву, но о том, чтобы сломить бунтовщика-сына, взять над ним верх,
как она брала всегда. Она вопила:
- Да взгляни же на себя, мой мальчик; нужно быть твоей матерью, чтобы
тебя вынести. Вот уже пятьдесят лет, как я бьюсь с тобой, не пойму, как я до
сих пор выжила. Когда я увидела, как явилась та, другая, ах, бедняжка! Я
хорошо знала, что она недолго выдюжит! Тебе и года не понадобилось...
- Замолчи! Ни слова больше...
Она отступила перед этим землистым лицом, перед трясущимися и поднятыми
руками своего сына. При его приближении она оперлась о стену, встретив