"Франсуа Мориак. Поцелуй прокаженному" - читать интересную книгу автора

снял ружье, хорошо знакомое всем сорокам в округе. Жан слыл заклятым врагом
сорок. На стойке накопилось много всякой всячины, оставшейся от прежних
поколений: трость-ружье двоюродного деда Усилана, удочка и трость-шпага деда
Лапенина, окованные железом палки, напоминавшие о водолечебнице в
Баньер-де-Бигорре. Сервант украшало чучело цапли.
Жан вышел на улицу. Раскаленный воздух поглотил его, сомкнулся над ним,
словно вода в бассейне. Жан решил было направиться к месту, где река,
миновав деревню, выдыхает в ольховой роще родниковую свежесть. Но Жана там
накануне допекли комары, к тому же ему хотелось перемолвиться с кем-нибудь
словом. И Жан двинулся к дому доктора Пьешона, чей сын, студент-медик,
приехал этим утром на каникулы.
Все погрузилось в спячку, лишь иногда через прикрытые ставни солнце
зажигало блики на старушечьих очках. Жан Пелуер прошел между двумя глухими
оградами садов. Это был его любимый путь, здесь ничей взгляд не подстерегал
его, и он мог свободно предаваться своим размышлениям. Размышляя, он морщил
лоб, жестикулировал, смеялся, декламировал стихи - над его пантомимами
подтрунивал весь город. Здесь же друзья-деревья скрывали от посторонних его
одинокие речи. Впрочем, Жан предпочел бы лабиринт улиц в большом городе, где
прохожим нет до тебя дела и можно сколько душе угодно беседовать с самим
собой. Так, по крайней мере, уверял в своих письмах Даниэль Трази. Даниэль
вопреки воле родителей занялся в Париже литературой. Жан представлял себе
гибкую фигуру своего приятеля, рассекающую, словно волны, толпу парижан;
наверняка он и сейчас, прерывисто дыша, плывет к четко поставленным целям -
богатству, славе, любви, недостижимым для Жана Пелуера.

Неслышным шагом вошел Жан в дом доктора. Служанка сказала, что господа
завтракают в городе. Жан решил подождать младшего Пьешона. Характерная
обстановка комнаты, выходившей в вестибюль, давала ясное представление о
том, кто в ней жил: на стене полочка для трубок, афиша студенческого бала,
на столе череп с кощунственной носогрейкой в зубах, книги, приобретенные
специально для чтения в каникулы - "Афродита", "Римские оргии", "Сад пыток",
"Дневник горничной". Внимание Жана привлекло "Избранное" Ницше - он взял его
в руки, полистал. Из открытого чемодана пахло летней одеждой. "Что есть
добро? - прочел Жан. - Все то, что возбуждает чувство силы, волю к власти,
укрепляет человека. Что есть зло? То, что коренится в слабости. Пусть слабые
и неудачники гибнут - слабого толкни. Вреднее всякого порока жалость,
которую испытывает сила к немощным и опустившимся людям, - а не на этом ли
строится все христианство?"
Жан Пелуер положил книгу на место. Прочитанное хлынуло в него, как
полуденный свет в комнату, когда открывают ставни. Жан и впрямь машинально
подошел к окну и впустил в комнату приятеля дневной свет, затем еще раз
перечитал жестокие слова. Потом закрыл глаза, снова открыл и уставился на
свое изображение в зеркале: невзрачная физиономия жителя ланд - "ландурка",
как дразнили его в коллеже, тщедушное тело, с которым ничего не смогла
поделать даже все преображающая юность. Жалкий тип - таких спартанцы
сбрасывали в пропасть. Он вспомнил себя пятилетнего у сестер-монахинь:
несмотря на высокое положение Пелуеров в обществе, все первые места и лучшие
отметки доставались детям кудрявым и красивым. Он вспомнил, как на
контрольной по чтению прочел лучше всех, а его все равно поставили на
последнее место. Жан Пелуер спрашивал себя иногда, любила ли его на самом