"Франсуа Мориак. Клубок змей" - читать интересную книгу автора

Почему это у меня нынче такое лихорадочное желание писать о своей
жизни, именно сегодня - в день моего рождения? Мне пошел шестьдесят
восьмой год, но только я один об этом знаю. День рожденья Женевьевы,
Гюбера и их деток у нас всегда отмечается: пекут сладкий пирог, втыкают в
него свечечки, дарят виновникам торжества цветы... Я уже много лет ничего
не дарил тебе на день рождения, - и не потому, что забываю, а из мести...
Довольно!.. Последний букет, полученный мною на день рождения, был
подарком моей бедной мамы, - она нарвала для меня эти цветы своими
старческими руками, обезображенными подагрой; не думая о своей грудной
жабе, о всех своих недугах, она с трудом добрела до розария.
Так о чем это я говорил? Ах да, - ты, конечно, удивляешься, почему
вдруг на меня напало неистовое желание писать, - именно неистовое. Можешь
судить об этом хотя бы по моему почерку: все буквы скривились в одну
сторону, как сосны под западным ветром. Послушай, в начале письма я
говорил, что долго обдумывал свою месть, - и вот отказываюсь от нее. Но
есть кое-что в тебе, кое-что, исходящее от тебя, над чем мне хочется
восторжествовать, - я имею в виду твое молчание. Не пойми меня превратно.
Я очень хорошо знаю, какая ты тараторка - ты можешь часами беседовать с
Казо по поводу домашней птицы или огорода. С детишками, даже самыми
маленькими, ты весело болтаешь и сюсюкаешь целые дни. Зато со мной!.. Ах,
это мрачное молчание за семейными трапезами! Я вставал из-за стола
нисколько не отдохнув - голова пустая, сердце гложут заботы, а поговорить
о них не с кем... И особенно тяжело мне стало дома после дела Вильнава,
когда я сразу прославился в качестве крупнейшего адвоката-криминалиста,
как называют меня в газетах. Чем больше я склонен был возомнить о себе,
тем больше ты старалась показать мне, что я ничтожество... Впрочем, не в
том дело, - мне хочется отомстить тебе за другое, за твое упорное
молчание, когда дело касалось нашей семейной жизни, глубочайшего нашего
разлада. Сколько раз, слушая пьесу в театре или читая книгу, я задавался
вопросом: а бывают ли в жизни любовники или супруги, которые делают друг
другу "сцены", объясняются начистоту, и у них становится легче на душе
после таких объяснений.
Сорок с лишним лет мы оба страдали, живя бок о бок, и все эти сорок с
лишним лет ты как-то ухитрялась не произнести ни единого слова,
затрагивающего что-нибудь глубокое; ты всегда ускользала.
Я долго думал, что это сознательно выработанная тобою система, и все
хотел понять, зачем и почему ты к ней прибегаешь. Но в один прекрасный
день меня осенила догадка: моя жизнь просто-напросто не интересовала тебя.
Я оказался вне круга твоих забот, занятий, развлечений и стал настолько
чужд тебе, что ты всегда избегала меня, и не из страха, а потому, что тебе
было скучно со мной. У тебя тонкое чутье, ты сразу угадывала малейшую мою
попытку к сближению, и если я заставал тебя врасплох, находила
какие-нибудь пустячные отговорки или же, похлопав меня по щеке и наскоро
поцеловав, убегала по своим делам.
Конечно, можно опасаться, что ты разорвешь мое письмо, как только
прочтешь первые строки. Но нет, ты этого не сделаешь, - уже несколько
месяцев, как в тебе затронуто любопытство: ты удивлена, заинтригована.
Хоть ты и мало ко мне присматриваешься, но как же тебе было не заметить
разительную перемену в моем настроении? Да, да, я уверен, что на этот раз