"Уильям Сомерсет Моэм. Ровно дюжина" - читать интересную книгу автора

разбираетесь в людях, я вам все о себе рассказал. По-вашему, я дурной
человек?
- Мы с вами знакомы очень недавно,--ответил я, как мне показалось,
достаточно тактично.
- Хотел бы я знать, попробовал ли хоть раз судья, или присяжные, или
публика взглянуть на это дело с моей точки зрения. Публика меня освистала,
когда меня ввели в зал суда, полиции пришлось оградить меня от
насильственных действий. Подумал ли кто-нибудь о том, что я сделал для этих
женщин?
- Вы забрали себе их деньги.
- Конечно, забрал, как же иначе, жить-то мне надо. Но что я дал им
взамен за их деньги?
Вопрос был опять риторический, и хотя он словно бы ждал ответа, я
промолчал: честно говоря, я не знал, что ответить. А он повысил голос,
говорил возбужденно. Видно было, что он не на шутку взволнован.
- Я вам скажу, что я им дал взамен за их деньги. Романтику. Поглядите
вокруг. --Широким жестом он словно очертил море до самого горизонта. - В
Англии есть сотни таких мест. Поглядите на море, на небо; на эти пансионы;
на этот мол и набережную. Неужели у вас не сжимается сердце? Сплошная
мертвечина. Вам-то хорошо, вы приезжаете сюда на недельку, отдохнуть,
подлечиться. А вы подумайте обо всех этих женщинах, которые живут здесь
круглый год. Никаких шансов. Знакомых почти нет. Денег только-только хватает
на жизнь. И какая это ужасная жизнь! Точь-в-точь как эта набережная --
длинная прямая мощеная дорога, что тянется от одного курорта к другому. Даже
сезон не сулит им ничего хорошего. Он их не касается. Словно их и нет на
свете. И вдруг появляюсь я. Не забудьте, я ухаживал только за такими
женщинами, которые не скрывали, что им за тридцать пять. И я даю им любовь.
Да многим из них мужчина ни разу не застегивал платье на спине. Многие ни
разу не сидели в темноте на скамейке, чувствуя, как его рука обвивает их
талию. Я вношу в их жизнь восхитительную перемену. Даю им самоуважение. Они
уже поставили на себе крест, а я подхожу к ним без шума и спокойно этот
крест перечеркиваю. Луч солнца в безрадостной пустыне - вот чем я для них
был. Немудрено, что они в меня вцеплялись, немудрено, что хотели меня
вернуть. Та единственная, что продала меня, была модисткой. Она сказалась
вдовой. А я полагаю, что она никогда не была замужем. Вы говорите, я
поступал с ними подло, а я осчастливил одиннадцать женщин, я озарил их
жизнь, когда они уже перестали надеяться. Вы говорите, я негодяй и мерзавец.
Неправда. Я филантроп. Мне дали пять лет, а должны были дать медаль
Королевского общества человеколюбия.
Он извлек на свет пустую обертку от "Голдфлейкс" и с грустью покачал
головой. Когда я протянул ему портсигар, молча взял папиросу. Я наблюдал
поучительное зрелище - как праведник пытается сдержать свои чувства.
- А что я с этого имел? - продолжал он после паузы. - Стол и
квартиру да мелочь на курево. Но отложить ничего не отложил, и вот вам
доказательство: теперь, когда я уже не так молод, в кармане у меня ни
полкроны. - Он искоса посмотрел на меня. - Вот до чего докатился. А я
всегда жил по средствам, отроду не просил у друзей взаймы. Я уж подумал,
сэр, не могли бы вы ссудить мне малую толику. Совестно на это намекать, но,
если б вы не пожалели для меня фунта стерлингов, вы бы меня просто спасли.
Что ж, на фунт стерлингов многоженец, безусловно, меня развлек, и я