"Анатолий Матях. Цена опоздания" - читать интересную книгу автора

тот.
- Отставить! Подход заминирован!
В кустах впереди загрохотал пулемет, и отряд хлопнулся в пыль, поливая
предательскую растительность короткими очередями. Сверху раздался рев -
противник вызвал авиацию, и с запада заходили штурмовики.
Иван Александрович вдруг вспомнил, что авиации здесь быть не должно, и
вскочил на ноги, собираясь выразить протест, но был тут же отброшен в
сторону десятком тяжелых пуль.
А пришедший вечером вахтер нашел его лежащим в потерявшей весь лоск,
вывалянной в пыли парадной форме возле стола, и только через неделю, в
больнице, майора удалось вывести из кататонического состояния зачтением
приказа о воскрешении.

Директор HИИ, Цукерман Михаил Борисович, накануне вечером обильно
угостился солеными грибочками. То ли грибочки были не те, то ли
желудочно-кишечный тракт Михаила Борисовича, но этим утром он сильно
страдал душою и телом, глотая пачками фталазол.
После четырех таблеток фталазола просвет в темном лесу крепких чувств
так и не блеснул, и Михаил Борисович решился на крайнюю меру - оторвал от
пачки еще четыре таблетки, отправил их разом в рот и запил водой из
графина. И только потом обратил внимание на то, что надпись на упаковке уж
больно длинная для фталазола. Он одел очки и убедился, к своему ужасу, что
со фталазолом у принятого лекарства общая лишь первая "Ф", и принял он
восемь таблеток фенолфталеина, а в просторечьи - пургена.
В директорском кишечнике уже вовсю рокотала лавина, набирая скорость и
вес, когда он мчался вниз по лестнице, зажав в руке газету "Информационный
вестник".
Унитаз булькнул, и Цукерман расслабился, разворачивая газету. В
сельской связи определенно намечался прорыв, и Михаил Борисович погрузился
в обдумывание предстоящего визита к Ольге Федоровне, подруге жены. Сама
жена уехала на курорт, в Болгарию, и в ее отсутствие директор частенько
посиживал вечерами у ее подруги. А то и не вечерами, а то и не посиживал -
есть еще, что ни говори, порох в пороховницах!
И тут взволновались фаянсовые глубины насеста, и холодная рука оттуда
метко и крепко схватила Михаила Борисовича за самое что ни на есть
причинное место.
Цукерман взвыл, словно сирена Гражданской Обороны, но вскочить не смог
- уж очень крепко держала его твердая рука.
- Что случилось? - послышалось из соседней кабинки.
- H-ничего, нич-чего... - натужно проговорил директор, чувствуя, что
хватка слабеет.
- А-а... Бывает... - сказал голос из соседней кабинки и философски
закряхтел.
"Как же, бывает такое!" - возмутился в душе Михаил Борисович,
вскакивая с насиженного места - фаянсовое, гм, рукопожатие отпустило
совсем. Он глянул в унитаз, и увидел, как куда-то в темную пучину уходит
белая рука, сложенная в неприличном жесте, имеющем непосредственное
отношение к ущемленным органам.
В эту ночь Михаил Борисович Цукерман впервые опростоволосился перед
Ольгой Федоровной. Был порох в пороховницах. Был, да весь вышел.