"Екатерина Матвеева. История одной зечки и других з/к, з/к, а также некоторых вольняшек " - читать интересную книгу автора

- Вот слушай! - начала мать шепотом. - Вижу я, вошел в комнату
Алешенька. Счастливый такой, вся грудь в орденах. Смеется и мне обе руки
протягивает, а в одной сверток, и говорит: "Мам, это я тебе подарок из чужих
земель привез, из самого вражьего гнезда - Берлина".
- Чего ж плохого-то?
- Я хочу его обнять, а он мне сверток в руки - и обратно, к двери. Я
этот сверток-то возьми и на стол кинь, и за ним, догнала в дверях: "Постой,
сынок, не уходи так скоро" - и за рукав шинели хвать! А рукав-то пустой, -
голос ее задрожал и уже со слезами она продолжала: - И другой-то рукав тоже
пустой, и шинель пустая, а его-то и нет, и мну я эту шинель, ощупываю, ищу
его, а Алешки-то и нет. Нет его. Надя уже успела озябнуть и рассердилась:
- Мам, ты что в самом деле, в своем ли уме, живого человека
оплакиваешь, по ночам людей бунтишь!
- Не буду, не буду! - Ложись скорее, простудишься.
Надя прошлепала обратно на свой диван и натянула одеяло на голову. Ей
страшно, и зло берет: "И чего это ей все снится, чудится, мерещится!"
Но сколько матерям и женам ни страдать, получая похоронки да
треугольнички, придет конец людским бедам и горестям. Скоро сгинет бесславно
проклятый Богом и людьми фашист. Уже бьют в Москве и городах-героях победные
салюты, двинулись долго не ходившие электрички, радостно трубя у станции.
Дали электроэнергию, и дома снова осветились уютно и весело. Постепенно
стали возвращаться на свои места эвакуированные. Опять засеменили
старушки-интеллигентки в допотопных шляпках с вуалетками, с незапамятных
времен проживавшие в Малаховке. Удивлялись, ахали на дороговизну
малаховского рынка. Шутка сказать, кило картошки - 30 рублей, к молоку не
подступись!
Вернулись домой Надины подруги по школе, все повзрослевшие, довольные.
И хоть у многих дач разорены на топливо заборы и кое-кто не досчитался
барахлишка, все же дом родной, своя Малаховка.
И вот настал этот день, самый долгожданный и самый счастливый для тех,
кто ждал его, а ждали все! Пришел День Победы. Потом об этом дне будут много
писать, слагать стихи и музыку и долго еще праздновать и отмечать великий
день. Но тот, кто сам его не пережил, вряд ли сможет представить себе
чувства, обуревавшие свидетелей этого дня! Такого стихийного, всеобщего
ликования никогда больше в жизни своей не увидит Надя. Слились воедино
счастье бытия и горечь неслыханных потерь.
На радостях мать отпустила Надю с подружками в Москву.
- Гуляйте, девочки, веселитесь, - и вытерла глаза краем передника.
Ликующая толпа волной захватила Надю и внесла на Красную площадь, туда,
где пели, кричали, танцевали и плакали. Она тоже, как и все, кричала, пела и
плакала, чувствуя, что еще немного - и она взовьется в небо от
переполнившего ее чувства вместе с разноцветными брызгами салюта под самый
купол неба, где скрестились прожектора, освещая такой знакомый с детских лет
дорогой портрет Ильича.
Едва поспели на последнюю электричку. Долго в ту ночь не могла уснуть
Надя. Впервые она ощутила себя вполне взрослой. Прошедший день как бы открыл
ей самое себя. Как улыбались ей встречные незнакомые люди! Как оборачивались
и провожали взглядами, в которых и слепой увидел бы восхищение и еще что-то
волнующее, запретное. Подружки, хохоча, толкали ее в бока:
- Глянь, Надь, как на тебя уставился...