"Герман Матвеев. Семнадцатилетние " - читать интересную книгу автора

держится с ними так, словно они в чем-то виноваты. Но в чем именно? В том,
что они полюбили литературу и ждут с нетерпением уроков Константина
Семеновича? В том, что они теперь много читают и тщательно готовятся к
урокам своего классного руководителя? Правда, если говорить по совести, то
какая-то доля истины в упреке Марины Леопольдовны есть. Увлечение
литературой, конечно, сказалось на успеваемости по другим предметам. Спорить
бесполезно. Стоит только посмотреть в журнал. Тройки, тройки, а кое-где и
двойки. И только две ученицы - Валя Белова и Светлана Иванова - учились, как
всегда, хорошо.
Обида Жени постепенно проходила. Она знала неуравновешенный характер
учительницы и давно приноровилась к нему. Вот Марина Леопольдовна искоса, но
вполне доброжелательно взглянула на нее и, надо полагать, уже раскаивается в
своей вспышке. Женя прекрасно знала, что она была одной из лучших учениц,
любимиц "немки" и часто этим пользовалась. Вряд ли кто-нибудь другой из их
класса мог говорить в таком тоне с учительницей. Марина Леопольдовна прощала
ей почти все.
Вызвав к доске Таню Аксенову, Марина Леопольдовна прошлась вдоль
прохода между партами и уселась за свой стол. Казалось, она не обращает
никакого внимания на то, что бормочет сейчас у доски Таня. Глядя куда-то
поверх головы Лиды Вершининой, Марина Леопольдовна глубоко задумалась. Таня
Аксенова несла немыслимую "ахинею", а учительница не слышала ее и не
поправляла. В классе стояла мертвая тишина, и только одинокий голос
отвечающей монотонно перебирал неправильные немецкие глаголы. Все ждали, чем
все это кончится. Наконец, Таня выдохлась, замолчала и этим привела
учительницу в себя.
- Ну... дальше, - сказала она не поворачиваясь.
- Все.
- Неужели все? Кто может дополнить Аксенову? - спросила Марина
Леопольдовна, обводя глазами класс, но поднятых рук не было. - Смирнова!
Женя колебалась недолго. Она не сомневалась, что учительница не слышала
ответа Аксеновой.
- Мне нечего прибавить... Аксенова сказала все.
Марина Леопольдовна пристально и грустно посмотрела на свою любимицу,
вздохнула и взялась за вставочку.
- Ну, хорошо. Тогда придется поделить четверку на двоих. Садитесь.
И все видели, как она безжалостно поставила две двойки.
Марина Леопольдовна считала, что десятиклассницы любят ее, безгранично
ей доверяют, а поэтому всегда откровенны и правдивы. Так она считала до
последнего времени... И вдруг все изменилось. Раньше она подробно знала обо
всем, что творилось в классе, а сейчас о происходящих событиях ей сообщала
только одна Белова, да и то под секретом. Недавно было комсомольское
собрание. О чем там говорилось? Что решали? Белова не комсомолка и ничего не
могла рассказать. Учительница спросила о собрании Катю Иванову, но комсорг
ответила, как показалось мнительной Марине Леопольдовне, очень уклончиво.
- Ничего такого не решили, Марина Леопольдовна. Поговорили о
дисциплине, об успеваемости...
Учительница обиделась и не стала больше расспрашивать, но лишний раз
про себя отметила, что отношение к ней резко изменилось. И чем больше она
думала, тем больше убеждала себя в этом. Убеждена она была и в том, что
охлаждение девочек началось с тех пор, как в школе появился Константин