"Герман Матвеев. После бури (повесть)" - читать интересную книгу автора

- Сидеть и ждать сложа руки? - перебил его Фролыч.
- Ни-ни... Не сложа руки. Силы будем собирать для новой битвы. Правду
нашу народу понесем, но только с оглядкой... и без кулаков. С кулаками
против винтовок не воюют. Без толку. Согласен ты?..
- Согласен, конечно... Вы на меня не обижайтесь. Накипело очень... Я
ведь думал. Конец революции на веки вечные... С отчаяния...
- Вот! Давно бы так, - с удовлетворением проговорил Матвей и,
переглянувшись с Дашей, кивнул головой. Через минуту торжественно и складно
пели в три голоса, но так тихо, что даже Костя плохо разбирал слова.
"На бой кровавый,
Святой и правый,
Марш, марш вперед,
Рабочий народ!."


9. СТРАХИ

Когда Георгий Сергеевич, проводив гостя, вернулся в кабинет, он застал
у камина Сережу. В сильном смущении мальчик вертел в руках какой-то предмет,
но отец, слишком занятый собой, своими мыслями, не обратил на это внимания.
- Сережа, не пора ли спать? Времени много, - машинально сказал он,
усаживаясь в кресло.
Приход пристава взволновал его не на шутку.
"Зачем он явился? Почему именно сюда, в первый день рождества? Откуда
он знал, что Зотов у меня?" - размышлял он, и, чем больше думал, тем
тревожнее становилось у него на душе. Отдельные выражения, интонация голоса,
бегающий по сторонам взгляд Кутырина, его приторно-вежливое обращение
казались ему неспроста. Он видел во всем этом какой-то другой смысл и
пытался его разгадать.
Плохо скрытое ироническое отношение Ивана Ивановича, по поводу прихода
пристава и его страхов, не только не успокоило, но даже наоборот, раздражало
Камышина. "Хорошо говорить, когда он просидел все эти годы где-то там, -
подумал он, но спохватился. Было известно, что пятый и шестой год Орлов
находился в Петербурге, а значит, в самой гуще событий. - Но почему он
уклоняется говорить на политические темы? Или он беспартийный? Трудно
поверить! Оставаться сейчас в стороне от политической борьбы, не иметь
убеждений - это значит быть обывателем, мещанином". Георгий Сергеевич уважал
людей с убеждениями, независимо от того, какого толка они были, и презирал
остальных. Он любил спорить, доказывать, убеждать и в такие минуты любовался
собой, своим голосом, красноречием, манерой держаться. "В партии можно и не
числиться, - продолжал он размышлять, - но иметь убеждения необходимо.
Кстати, выбор большой. "Союз Русского народа", "Союз Михаила Архангела", -
начал он перечислять в уме известные ему партии и при этом невольно загибал
пальцы, - монархисты, Совет объединенного дворянства, октябристы, кадеты,
эсеры, народные социалисты, анархисты и, наконец, партия социал-демократов".
Были еще какие-то мелкие партии, о которых упоминалось в газетах, но ни
программы их, ни задач он не знал. Камышин взглянул на сжатые кулаки и
усмехнулся. "Пожалуй, надо бы еще один палец. Социал-демократическая рабочая
партия раскололась, и нет никакого сомнения, что объединить их больше не
удастся. А значит, две самостоятельные партии..."