"Герман Матвеев. После бури (повесть)" - читать интересную книгу автора

Горы, как мохом, обросли лесом, и только далеко на горизонте вершины их
были голыми. Ближние ряды гор особенно хорошо видны. Местами они срезаны и
отвесно спускаются к маленькой, но бурливой речонке. Такие утесы называют
здесь просто камнями: Белый камень, Красный камень.
Во все стороны от церкви стекают улицы. Кроме церкви и жилых домов, тут
стоят лавки, школа, больница, управление копей или иначе - контора.
Вокруг главного поселка, в двух-трех верстах, разбросаны другие. Справа
Заречное. Немного левее - в одну шеренгу дымят угольные печи, а за ними
домики рабочих. Еще левее - заброшенные шахты с темными поломанными вышками
и поселок Луньевка. В долине, около плотины, огнедышащая домна и небольшой
завод, а под ним по всей горе лепятся домики поселка под названием Доменный
угор. Влево "Княжеские копи", а чуть подальше "Княгининские". Рабочие
бараки, наскоро построенные между пней недавно срубленных деревьев,
поставлены ровной линией в три ряда между копями.
Когда-то здесь уголь добывали и поднимали из шахт. Впоследствии
прорубили в горе горизонтальные штольни-туннели, уперлись в пласт и начали
выкатывать уголь по рельсам на вагонетках. Это новшество резко повысило
производительность. Старые шахты забросили.
Кизелевские копи, как назывались они раньше, быстро разрастались и
стали именоваться городом.
Город Кизел. Да, если собрать в одно все эти поселки, то получится не
маленький город. Это не российский захолустный провинциальный городишко,
живущий непонятно чем и неизвестно зачем. Это рабочий город, и каждый житель
его знает, почему он пришел и остался здесь. Домна, угольные печи, медные
рудники, но главное - копи. Каменный уголь, потребность в котором с каждым
годом растет, как растет промышленность и транспорт России, даст смысл, цель
и жизнь этому городу.
...Оставшись один в дежурной комнате полицейского участка, Кандыба
поймал себя на том, что все время думает о песне. Вспомнил, что даже когда
принимал дежурство, то много раз мысленно пел случайно запомнившиеся слова,
и каждый раз после фразы "собаки царские грозили..." в ушах раздавался
звонкий девичий смех.
- Тьфу! Привязалась, чтоб тебе!.. - вслух выругался околоточный, когда
в ушах снова раздались звуки гармошки и непонятно почему появились слова
надоевшей песни.
Чтобы отвлечь себя, Кандыба подошел к топившейся печке, отодвинул
скамейку, нагнулся, выбрал в лежащей куче березовое полено и поторкал им в
неровно сложенные, ярко горевшие дрова. Вернулся к столу, подвернул фитиль
керосиновой лампы и взглянул на отрывной календарь, висевший под портретом
царя.
Жирные цифры ярко-красного цвета о чем-то напомнили, и вдруг он понял,
почему со вчерашнего дня на душе лежит тяжелый камень. Даже в церкви во
время обедни настроение было мрачным, подавленным.
Оторвав листок календаря, Кандыба сел к столу и положил его перед
собой.
"1907 год. Понедельник. 25 декабря. Еже во плоти Рождество Господа Бога
и Спаса нашего Иисуса Христа. Воспомни. Избавление церкви и державы
Российския от нашествия галлов и с ними 20 язык. (День неприсутственный)", -
прочитал он.
Первый день рождества!