"Анна Матвеева. Депрессия (Триптих) " - читать интересную книгу автора

своим мужем уставила стол салатами и мясными нарезками, и гости давно забыли
про напряжение первых минут при помощи бесцветного напитка, интеллигентно
разлитого по графинам.
Рядом с Ларисой Борисовной сидела совсем уже старая старушка: она ловко
накидала Ларисе Борисовне полную тарелку закусок и потом неожиданно бодро
сказала, давай-ка, деточка, выпьем с тобой за любовь! Так мы ж на новоселье,
удивилась было Лариса Борисовна, но старушка хитро искрилась улыбкой: не-ет,
какое там, к черту, новоселье, хибарка жалкая, глядеть не на что. А вот за
любовь-то выпить надо, обязательно надо! Жаль, деточка, что я стара для
любви.
Да ведь и я уже давно не деточка, горько усмехнулась Лариса
Борисовна, но старушка смотрела на нее удивленно - ты еще в самом соку,
деточка, сколько тебе, говоришь? Сорок четыре? Для любви самый возраст!
Тут какой-то церемонный гость начал стучать ножом по бокалу и
произносить длинный дурацкий тост. Пока Лариса Борисовна честно пыталась
вслушаться в поток чужих мыслей, старушка тихонечко вышла из-за стола.
Лариса Борисовна, дождавшись паузы между тостами, каждый из которых
становился заметно короче предыдущего, тоже покинула свое место и
отправилась на кухню. Там раскрасневшаяся подруга срочно достригала еще
какие-то салаты и припахала Ларису Борисовну украсить их помидорными розами
и горошинками. Вдавливая горошинки в салат,
Лариса Борисовна поинтересовалась у подруги, что это за старушка сидит
в комнате такая забавная.
Подруга сдула ко лбу упавшую челку и сказала, что никаких старушек она
не приглашала, компания собралась практически одного возраста - все, как мы
с тобой, Лариска, а Собачниковы даже младше на четыре года.
Лариса Борисовна с салатником в руках вернулась в гостиную, но старушки
там не было - рядом сидел тот самый молодой Собачников, до глаз почти
заросший рыжей бородой.
Тогда Лариса Борисовна пошла искать старушку по другим комнатам. В
спальне нашелся подругин муж Игорь Александрович, тайно зобающий сигарету и
стряхивающий пепел в окно. В детской сидел подругин отпрыск Женечка - в
огромных наушниках и с невидящим взглядом. В туалете какала кошка, а в
ванной никого не было - только сама Лариса
Борисовна отразилась на секундочку в зеркале над раковиной.
Как-то не очень хорошо от всего этого стало Ларисе Борисовне. Не зря
все-таки у нее была депрессия. Не зря. Видимо, депрессия предвещала, что
Лариса Борисовна вскорости должна сойти с ума, а может, и уже.
Сошла.
Из гостиной доносился громкий коллективный хохот. Ларису Борисовну
передернуло, и она пошла одевать свое серое пальто.
В тот самый момент подруга запекала куриные ноги в духовке, так что
внезапного исчезновения Ларисы Борисовны никто даже и не заметил.
На холодной, промерзшей лестнице, рядом с жерлом мусоропровода,
Лариса Борисовна наконец-то разрыдалась. Простые старушкины слова о
любви нарушили в Ларисе Борисовне какой-то баланс, дававший ей силы если не
жить, то хотя бы доживать свою жизнь. И теперь в сердце сидела черная, как
ворона, тоска о несбывшемся чувстве, способном перевернуть душу, но
безжалостно сосланном в запас.
Медленно спускаясь с восьмого этажа на первый, Лариса Борисовна думала