"Александр Матюхин. Ловец богов (роман)" - читать интересную книгу автора

безболезненно впаивал - рассказывал о том, что в мире творится, что в Нише и
в Городе нового... А потом оказалось, что нам запрещено общаться. Слоны
какой-то компромат на него накопали, да еще со мной связанный. Вот и вышло
знакомство боком...
Запихнув деньги в карман, я отключился и подошел к модератору.
- Я извиняюсь, - бойко говорит модератор, хотя по роже его видно, что
извиняться он ни в коем случае не намерен, - электричество, понимаете, сбой.
Нагрузка большая, а генератор маленький, вот и вылетели. Может, через
полчасика еще раз?
Знает ведь, зараза, что в w-нэт два раза подряд не зайдешь, мозги
оплавить можно. Я почти уверен, что и сбой электрический он организовал. Не
каждому хочется видеть в своем клубе заключенного, тем более по ночам, когда
наплыв клиентов. А многим, между прочим, совсем не нравится с бывшими
преступниками рядышком сидеть.
- Нет уж, спасибо, - отвечаю, - сколько с меня?
Он наверняка видел, как я кредиты доставал, и мигом предоставил счет. Я
взял листик, нахмурился. Или за три года, что я сидел, инфляция мозги всем
сожрала, или это у меня что-то совсем с головой стало. Тогда взял я
модератора осторожно за воротник, подтянул к себе и говорю голосом, от
которого в былые времена многие потом долго в себя приходили:
- Послушай, мальчик, - говорю, - ты скретчеты мои запаянные видел?
Кивнул.
- Так чего же ты хочешь от бедного, замученного уголовника? Я тебе не
человек, что ли, а кредитопечатная машинка? Где столько кредиток возьму?
У него челюсть затряслась, брови по лбу расползлись, вот-вот заплачет.
И уже не старше он меня кажется, а младше, сосунок малолетний. Отпустил я
его, кинул на стойку пару бумажек, говорю:
- Сдачу себе оставь, - и вышел на свежий воздух.
Сволочи они все, думаю, считают, если заключенный бывший, значит не
человек. Значит общество, которому якобы навредил, ноги об меня вытирать
готово. И обществу этому, в большинстве своем, совершенно наплевать,
исправился я там или не исправился. Обществу я не нужен. По крайне мере
такой, какой сейчас, образца такого-то числа, такого-то года, только что
вышедший, с бритым затылком и зверским взглядом. Мне теперь чтобы от походки
тюремной избавиться, не сутулиться и ноги не волочить - месяц понадобится.
Вот тогда, может, обществу и пригожусь. А ведь не пройдет и полгода, как сам
я стану частью этого общества. Стану, формально, такой же сволочью. Буду об
кого-нибудь ноги вытирать, и плевать мне будет хотеться на чьи-то
несущественные проблемы. Это сейчас я такой, голодный и озлобленный, а стоит
приодеть меня, накормить, в ванне искупать с душистой пеной, да девушку мне
красивую в постель положить, и стану я добрым и зажравшимся. И буду смотреть
на голодных и злых с тем тупым, плохо скрываемым призрением, с каким пялился
на меня модератор, когда счет подсовывал.
"А может, и нет, - думаю, может не в еде и питье дело, а в самой
человеческой сущности. Может, смотрящего и могила не исправит, а мою натуру
никакими кредитами не выправишь. Всегда я буду голодным и злым, пусть даже в
дорогих хоромах и с куском жареного поросенка в руке" С мыслями о жареном
поросенке я добрел до бара. Жрать хотелось неимоверно. Перед освобождением
я, следуя неписаным законам, пропустил и завтрак и обед, а вечером только
пиво выпил. Посему пропускать еще раз завтрак решительно не хотелось.