"Лариса Матрос. Со слезами на глазах" - читать интересную книгу автора

самогон собственного изготовления. К концу ужина, одна из гостей, дама
средних лет по имени Феня, уже изрядно подвыпив, подлила в свой стакан
самогон и сказала , уложив на ладонь, упертую в стол логтем правую руку:
-Ох люди добрые! Чтоб только не было больше войны! Чтоб только больше
не было войны. На все согласна, чтоб только не было войны. Ведь каких ужасов
насмотрелись и пережили. Я потеряла многих из моей родни. Кто погиб в гетто,
кто на фронте, а кто вообще неизвестно где. И с ужасом порой думаю, что
кто-то мог оказаться на месте той женщины...- Феня остановилась, чтоб
утереть с глаз слезы,- женщины, образ которой навсегда поселился в моем
сердце страшной болью..-Феня снова вынуждена была остановиться из-за
рыданий.-. Извините меня, ради бога, извините, -продолжила она,
всхлипывая.-. но это было так страшно. Так невыносимо больно вспоминать. Это
было на станциии.. Наш поезд остановился.. Моя младшая сестра Милка
выскочила что-то купить и я, волнуясь, чтоб она не опоздала к отправлению,
стояла у открытой двери вагона. И я увидела, как бежит сумасшедшая женщина и
кричит, протягивая руки к поезду: "Дети, дети, отдайте мне детей!". Она всем
мешала, ее отталкивали, а она пробивалась к поезду с криком: "Отдайте мне
моих детей!" Лицо у нее было совсем молодое, а общий вид, как у старухи.
Глаза безумные, волосы совершенно седые и взлохмаченные. Кое-кто ей бросал
милостыню в виде какой-нибудь еды, она подбирала и говорила: " Спасибо,
спасибо, это моим деткам". А потом снова к поезду, с криком : "Отдайте мне
моих детей...".
Люба слушала с леденящим душу ужасом, потому что по мере изложения
рассказчикцей все больших деталей, исчезали сомнения в том, что речь идет о
матери. Было так больно, что она даже боялась задать Фене вопрос. Да и
вопросы были не нужны. Особый ужас вызвал устремленный на нее взгляд отца.,
который говорил о том, что он тоже догадался о ком идет речь. Он резко встал
из-за стола и ушел, ни с кем не попрощавшись. Любка, чтоб не обидеть хозяев,
как могла оправдалась за отца и, выразив им благодарность за гостеприимство,
ушла следом.


*

-Так, собирайся!- крикнул отец Любе, когда она вошла в дом, таким
тоном, как-будто она во всем виновата. Бросая на дочку злобные взгляды, он
отчеканил: завтра же! завтра же мы отправляемся туда, на ту станцию.
-Ну что ты, Гришенька,- вступилась за внучку , Лидия Ивановна.- Что
случилось? За что ты так на нее. Ты ведь ничего не знаешь, сколько ей
досталось.Что случилось? Куда ехать?
Сын уже скрылся в своей комнатушке, не сказав даже: "Спокойной ночи".
-Ничего, бабушка, - успокаивала Люба Лидию Ивановну.- Его можно понять.
Живет в нем упрек всем нам , что маму не уберегли. А расстроился он...- Люба
вдруг сильно разрыдалась, представив свою маму в том образе, который
нарисовала Феня, и сквозь рыдания продолжила,- там была женщина, которая
сообщила какие-то сведения, которые могут нам помочь узнать о маме.-Люба
остановилась, считая себя не в силах воспроизводить рассказ Фени и не желая
приносить еще большие страдания бабушке.
-А что, что за сведения?- разволновалась Лидия Ивановна.
-Вроде она слышала от служителей той станции, где и их поезд