"Лариса Матрос. Со слезами на глазах" - читать интересную книгу автора

сгорбленную, некрасивую старуху. Любу охватила щемящая жалость к ней, ко
всей их семье, к маме, о которой она ничего не знает; к отцу, который
изливается в глубочайшей любви к своей жене, не подозревая, что его может
постигло самое страшое несчастье; к маленькому братику, которого она так не
хотела, и за которого теперь отдала бы свою жизнь; к себе, носящей ребенка,
зачатого по ее легкомыслию, вопреки тем нравственно-этическим принципам,
которые ей прививали с детства. Она села на пол у ног бабушки и, уткнувшись
в ее колени начала рыдать громко, непрекрыто. И казалось, что выплаканные
слезы смоют эту безысходность, дадут какое-то облегчение душе.
Лидия Ивановна молча гладила внучку по голове, не желая мешать
прорвавшимя наружу свидетельствам страшных страданий любимой внучки, еще не
успевшей пожить, но уже уставшей от жизни. Прекратить рыдания Любу заставили
звуки младенца, выражающие дискомфорт от влаги в постельке. Люба мгновенно,
не утирая слез, обессиленная подскочила к братику. После сна он был весь
какой-то розовый, как гуттаперчивый пупс и нельзя было не улыбнуться ему.
Она подумла, что скоро и ее младенец будет так же улыбаться ей и бабушке, и
ее охватила такая нежность к своему ребенку, что чувство стыда и виновности
перед семьей за его неподобающее приницпам семьи зачатие, тут же исчезло.
Наоборот, ею овладела гордость материнством. И уже не страшась упреков, она
решила сегодня сказать все бабушке, полагая, что и письмо от сына смягчит
удар от невероятной для нее новости..
Лидия Ивановна отнеслась к сообщению внучки так, как будто была к ней
готова. Первым делом она задала Любе вопрос о том, как она себя чувствует и
стала давать соответсвующие советы.

*

Месяцы летели, но они не переставали ожидать вестей от Миры, либо о
ней. Добрые хозяева квартиры соучаствовали в рассылке всевозможных запросов,
но никаких сведений не поступало. Люба каждую ночь видела во сне маму. Им
было, как всегда прежде, хорошо и уютно друг с другом. Пробудившись, она не
могла прийти в себя от печали и отчаянья. "Что же могло случиться? Ведь мама
такая умница, такая выдумщица. Она не могпа не придумать что-то, даже если
не успела к поезду. Хотя, что она могла придумать в этой толчее?"
Письма от отца вместе с радостью приносили тягостную печаль его
проникновенными объяснениями любви к жене. Он писал, что понимает как ей
нелегко с малюткой, но просит найти минутку, чтоб написать своей рукой хоть
одно слово .
Любе казалоась, что какие-то темные силы затащили ее в страшный лес,
где ото всюду грозят опасности с земли и с неба. С земли - чудовища, сулящие
несчастья, а с неба- молнии и громовые раскаты, несущие гибель. Иногда
хотелось спустить все тормоза и бежать по улицам в никуда и кричать: "Мама,
мамочка! Мамочка, услышь меня. Я не знаю как жить без тебя!Где ты,
мамочка?". Порой Люба думала о том, что ей былоб легче, если б мама умерла
здесь, при них. Она бы хоть ее похоронила, она бы проводила ее в последний
путь и ходила б на ее могилу, клала б цветы. А так, к каждой похожей женщине
она бросалась с окриком: " Мама!". При каждом неожиданном стуке в дверь она
надеялась, что появится мама, и, не увидев ее, снова растворялась в горе.
Когда Люба рожала, то, со слов фельдшера-гинеколога, она отчаянно звала
маму. Это был не просто крик, какой обычно исходит от рожениц. Это был зов,