Кристина Джонс. Волшебный пирог

Глава десятая

– Глаз тритона – есть; ухо летучей мыши есть; жабий коготь – есть... – Митци помечала в списке галочками то, что уже удалось раздобыть. – Ну, хорошо... сушеный базилик, инжир, бананы, ячменная вода – есть; ежевика в порошке, цикорный салат, тархун – нет; свежий виноград, лук-порей, лимоны – есть; корень солодки – нет; душица, смесь разных орехов – есть; мята перечная – нет; ананас, лук-шалот – есть; анис звездчатый, земляника, чабрец – нет.

К огромному облегчению Митци, оказалось, что, в отличие от предыдущих рецептов из книги бабушки Вестворд, блюда к Хэллоуину состояли из вполне обычных ингредиентов. Правда, пришлось немного помучиться, разыскивая тополь крупнолистный, нелегко оказалось добыть и щепотку буковицы, которая, согласно приписке после рецепта, помогала избавиться от чар злобных эльфов. Что уж говорить по поводу красиво обведенной в рамку рекомендации раздобыть большой кувшин конопляного семени, чтобы вечеринка удалась на славу!

– Яблоки, есть... эбеновое дерево, нет. Эбеновое дерево? Эбеновое? Может быть, это просто описка. Что еще – фундук? Рановато... О, тополиные хлопья для перемещения в астрале... нет, наверное, не надо... Тыквы для украшения дома, мякоть тыкв – для тыквенных страстников... хм-м...

Тут, поняв, что произносила этот монолог достаточно громко, да и птички напротив приобретенных ингредиентов ставила слишком уж артистично, она резко замолчала и осторожно окинула взглядом супермаркет «Биг Сава».

Вот проклятье. За ней внимательно наблюдала кучка людей, толпившихся возле корзинок с товарами, продающимися со скидкой. Митци слегка улыбнулась им, засунула список в карман и, надеясь, что никто не счел ее сумасшедшей, разговаривающей с самой собой, покатила свою тележку в противоположном направлении. Если окажется, что чего-то не хватило, то она купит это в магазинчике Герби, а остальным ингредиентам, как и раньше, она подыщет подходящую замену.

В настроении весьма жизнерадостном она встала в медленно ползущую очередь, чтобы заплатить за покупки в единственной работающей в «Биг Сава» кассе. Хотя октябрь еще только подходил к концу, из динамиков «Биг Сава» грохотала песня «Приезжает Санта-Клаус».

Правда, Митци это не особенно удивляло, поскольку мишуру, оставшуюся после августовского праздника, в супермаркете тоже еще не убрали.

Когда подошла очередь Митци, играла уже песня группы «Виззард»«Жаль, что Рождество бывает не каждый день». Разгружая тележку, она пела припев вместе с Роем Вудом[22].

– Пятнадцать фунтов три пенса, миссис Блессинг, – сказал, шмыгнув носом, юный кассир Гэвин. – Это все для вечеринки, которую вы завтра устраиваете?

– Да, – Митци отдала кассиру купюру в двадцать фунтов, ничуть не поразившись такой осведомленности по поводу ее частной жизни. Хейзи Хассокс – деревня небольшая, а Гэвин был одним из многочисленных внуков Фло и Клайда.

– Бабуля с дедулей говорят, что вы стали готовить странные штучки, с тех самых пор, как вас уволили из банка, потому что в вашем возрасте уже трудно делать подсчеты. А берете вы только фрукты и овощи? Вы случаем не вступили в ряды вулканитов[23]? К нам вулканцы частенько захаживают – они не прикасаются к мясу и к яйцам, к сыру и ко всему такому. Глупости, по-моему. То есть, что же такому человеку кушать в «Бургер Кинг»?

– Хороший вопрос, Гэвин. Может, тебе стоит выступить с ним на передаче «Время вопросов». И меня совсем не уволили из банка оттого, что я стала, черт побери, слишком старой. Я досрочно вышла на пенсию. Очень-очень рано. И я вовсе не стала ни вулканихой, ни веганом, ни даже вегетарианкой. А что это ты делаешь?

Гэвин проверял на свет двадцатифунтовую купюру.

– Проверяю.

– Она совершенно настоящая, – улыбнулась Митци. – Я ее не сама отпечатала – я могла бы прихватить в банке образцы купюр, но все-таки плачу настоящими деньгами.

– Лучше перестраховаться, – Гэвин снова шмыгнул носом. – Особенно если вспомнить о ваших семейных неприятностях.

– О каких это семейных неприятностях?

Гэвин высунулся из кассы и заговорщически посмотрел на нее.

– Я слышал, что вашу Лу задержали за нарушение общественного порядка. На главной улице. На глазах у сотен людей. А после этого ее даже не арестовали, так ведь? Как же это несправедливо! Ей просто велели сматываться домой. Не очень-то честно... если бы такое сделали наши ребята из района Бат Роуд, они бы и глазом моргнуть не успели, как были бы уже в магистратском суде. – Он выразил свое отношение к такой несправедливости тяжелым вздохом.

– Это было просто недоразумение.

– Да, а что же вам еще остается сказать? Возьмите сдачу. До свидания, и хочу вам напомнить, что на некоторые товары у нас действует скидка для пенсионеров. Черт возьми, забыл, – всего вам доброго.

– Тебе тоже, Гэвин.

Снаружи затаившийся до этого где-то в конце центральной улицы ветер с завыванием понесся между серыми бетонными зданиями, гоняя вокруг ботинок Митци перекати-поле из пакетиков от чипсов. Шмякнув пакеты с покупками в багажник своего «мини», стоявшего в уголке похожей на сибирскую равнину парковки супермаркета «Биг Сава», она застонала. Мало того, что ощущала она себя старухой лет примерно трехсот девяноста, так еще и благодаря сплетням, распространявшимся в Хейзи Хассоксе быстрее, чем сообщаемые сигнальными барабанами новости в джунглях, из-за противоправных действий Лулу семейство Блессинг явно приравняли к семейству Креев[24]. А ведь ей предстояло еще многое купить. Так что ей обязательно случится налететь на энное количество знакомых, которые будут сочувственно ахать и причмокивать.

Она закрыла дверь машины и приготовилась встретиться с неизбежным.

С платанов, украшавших центральную улицу, во все стороны, кружась вертолетиками, летели семена. В сточной канаве вился вихрь из золотых и зеленых листьев. Митци опустила голову, надеясь ограничить свои злоключения осуждающими разговорами в «Биг Сава» и в магазине у Герби. К сожалению, слух о том, что в деревне появились новые Креи, распространялся, как она выяснила, с молниеносной скоростью – на улице ее несколько раз останавливали и пламенно высказывали соболезнования по поводу недавних противоправных действий Лулу.

Митци понимала, что в маленькой деревеньке такие проблемы неизбежны, и надеялась, что через неделю об этой истории успеют забыть. Лулу, кажется, не особенно переживала из-за полученного от констебля Ходжкина предостережения и напутствия «больше так не поступать», да и, честно говоря, официальное предупреждение – это совсем неплохо, если вспомнить, в какие сложные ситуации случалось попадать Бифф и Хедли из-за неверных сведений от своей разведки. Когда-нибудь, Митци была в этом уверена, Лулу швырнут в полицейский фургон, и возрадуются деревенские сплетники.

Она поспешила пройти мимо «Кондитерской Пэтси». Слишком много там меховых шапочек и шарфиков с пейслийским узором, жакетов и джемперов «Прингл»[25]. Слишком много поджатых губ. Слишком много громко высказываемых мнений. На глазах у толпы инквизиторш кексик с глазурью не полезет в горло.

Она почувствовала некоторое облегчение в магазинчике Герби, тропически жарком и благоухающем пряностями, поскольку здесь никто не начал сочувственно ахать.

Герби, окруженный ореолом редеющих курчавых волос и напоминающий Арта Гарфанкла[26] лет семидесяти, широко улыбнулся ей.

– Доброе утро, миссис Би.

Митци кивнула и стала, держа в руке список, искать на темных полках с острыми приправами оставшиеся ингредиенты. Герби каждое утро считал отличным, даже тогда, когда погода была особенно неприветливой. Такое его отношение к жизни она объясняла тем, что в молодости он слишком много экспериментировал с галлюциногенными травами. Но, по крайней мере, можно быть уверенной, что он не станет высказываться по поводу последних приключений Лулу. Такого рода событие просто не могло зафиксироваться в его постоянно затуманенном сознании.

– О, да вы знаете, что выбирать, – сказал Герби, когда она поставила свои покупки на прилавок перед ним. – Все славно подойдет для колдовской ночи. Должно быть, ваша бабуля была на короткой ноге с темными силами.

– Мне так не кажется, – поскорее ответила ему Митци. – Это просто рецепты деревенских блюд, которые традиционно готовили на Хэллоуин, чтобы устраивать вечеринки с играми и тому подобным. Мы не проводим сеанс черной магии или еще какие-нибудь ужасы в таком духе.

– Все вы так говорите, – хохотнул себе под нос Герби, укладывая в свои фирменные темно-зеленые пакетики всякие сухие веточки, листики и скляночки с порошками. – Но вам, как я понимаю, нужно, с тех пор как вы на пенсии, чем-то занять свободное время. А в нашем возрасте надеяться особенно не на что, да? Я бы, конечно, не стал рекомендовать занятия черной магией на любительском уровне в качестве альтернативы какой-нибудь вышивке крестиком – так что не нужно винить меня, если с помощью этой горсти трав вы вызовете что-нибудь такое, что не стоило бы пробуждать из забытья...

Митци почти выбежала из магазина. Теперь она чувствовала себя совсем уж старой и дряхлой, и ей совершенно не хотелось, чтобы Герби заронил в ее сердце сомнения по поводу блюд, которые она собиралась приготовить для вечеринки. Она всегда любила Хэллоуин. Само собой, совершенно не из-за того, что представлялась возможность поколдовать. Ей нравилось наряжать Лу и Долл, совсем крошечных, в костюмы из мешков для мусора, красить их черной помадой, чтобы они приходили к дверям Фло и сестер Бендинг, требуя денег и угрожая, что будут проказничать, если ничего не получат. Фло, Лоб и Лав с притворным испугом отдавали им шипучие конфеты и «фруктовые фонтанчики», и все простодушно веселились.

А теперь эти невинные забавы как будто облили грязью.

Как посмел Герби даже намекнуть, что она занимается чем-то дурным? Приготовить несколько старинных блюд на вечеринку – это же совсем не то же самое, что устроить черную мессу, не так ли?

Митци приходилось нести сразу и пакет из магазина Герби, и две огромные ярко-оранжевые тыквы из овощного, и она была все еще очень раздражена, так что ее абсолютно не тянуло встретиться с орущим во всю глотку Фетровой Шляпой. Но было совершенно необходимо, пока она на центральной улице, зайти и проверить, как идут дела у беби-бумеров, пусть они, похоже, отлично справлялись и без нее. Их нужно было только слегка подтолкнуть, и вот все уже пошло-поехало, подумала она, с мрачной небрежностью нагромождая клише и метафоры друг на друга.

Вздрагивая под порывами пронизывающего ветра, от которого прядки ее волос то и дело лезли в глаза и в рот, она протиснулась сквозь толпу желающих погреться в библиотеку, ютившуюся в старом бараке. Фетровая Шляпа сидел за столиком у радиатора один, задрапировав ближайшие стулья серыми тряпками, чтобы не допустить в свое окружение посторонних. Увидев ее, он помахал ей рукой и начал неаккуратно складывать «Сан».

– Привет, Митци. Рад, что ты заскочила. Как раз тебя-то и не хватало. Ничего себе, что у тебя с лицом-то творится. Что случилось? Ты плачешь?

Митци шмыгнула носом. Наверно, она чем-то заразилась от Гэвина.

– На улице очень холодно, и у меня от ветра стали немного слезиться глаза, вот и все. Наверно, у меня тушь размазалась...

– А, – снова кивнул Фетровая Шляпа. – Так и есть. Ты похожа на того типа из рок-группы – как бишь его там звать? Да-да, на Глэдиса Купера[27].

Тебе надо привести себя в порядок. Так просто перестать за собой следить, когда не надо ходить на работу, и все о тебе забыли, кроме, разве что, костлявой старухи с косой. Честно говоря, я вообще не понимаю, на что сдалась косметика дамам твоего возраста.

Сжав зубы, Митци положила тыквы на стол и потерла пальцем там, где размазалась тушь. Потом она вспомнила журнальные статьи, в которых советовали обращаться с нежной кожей под глазами как можно осторожнее, и перестала тереть.

Благодаря Гэвину, Герби и Фетровой Шляпе она уже чувствовала, что годится только для дома престарелых «Поющие кедры».

– Я собиралась разузнать, как идут дела у беби-бумеров, но, поскольку вы здесь один, мне, наверное, лучше зайти попозже, а может, просто вечером написать всем по электронной почте.

– Незачем, голубушка. Мы более-менее со всем уже разобрались, а если у тебя есть для нас что-то новенькое, то я всем передам. Скоро подойдут остальные. Если хочешь, можешь почитать «Миррор», пока не подошел Кен. Не надо? Ну, как хочешь. Послушай, прости меня, если я сейчас высказался слишком откровенно. Наверно, вот поэтому я так никогда и не женился. Некоторым дамам не особенно нравится, когда вещи называют своими именами. Они любят, когда им льстят, – даже если на них смотреть страшно, пойми меня правильно... – Он глянул на нее, сияя улыбкой. – Что же, зато новая прическа у тебя просто славная, голубушка. Ты стриглась у Полин, по скидке для пенсионеров, да?

– Пенсионеркой я стану еще нескоро, и... о боже! – Митци увидела в оконном стекле свое отражение. Она напоминала Дона Кинга[28], подкрашенного в малиновый цвет.

– Незачем пытаться все это пригладить, – утешающим тоном сказал Фетровая Шляпа. – Получится настоящее воронье гнездо, еще хуже, чем сейчас. Дома приведешь себя в порядок, голубушка. В конце концов, тебя же никто не станет разглядывать, да?

Подавив в себе порыв как следует дать ему по зубам, Митци признала, что он, возможно, и прав. Когда по улице шла Лулу, прохожие оборачивались. На Долл смотрели с восторгом. А для нее это уже позади. Давным-давно позади. Никто и не посмотрит на женщину из племени могикан, шагающую на ветру с пурпурным гнездом на голове, правда? Все, наверное, подумают, что на ней шляпа. Красная шляпа. Красная шляпа из стихотворения Дженни Джозеф[29]. Господи, да неужто она уже такая старая? И быстро превращается в каргу в фиолетовом прикиде и красной шляпке, мечтающую научиться плевать?

Она свирепо глянула на Фетровую Шляпу.

– Нет, я не стану садиться, спасибо. Не могу задерживаться. Я тороплюсь на бесплатный ланч для пенсионеров, который организован в нашей ратуше. Да что вы, конечно нет, это была просто шутка. Ирония, а может, и сарказм. Да не обращайте внимания... Я только хотела поинтересоваться, получили ли вы мою последнюю рассылку с новостями беби-бумеровского клуба.

– Джун и Салли получили. Остальные наши электронной почтой не пользуются. Конечно, удобно, что в библиотеке устроили этот самый выход в Интернет. Хотя я этим не увлекаюсь. Это неестественно. Но ты у нас настоящий серебряный пользователь Интернета[30], так ведь, голубушка?

– Хочу заметить, что серебряными пользователями называют семидесяти- и восьмидесятилетних.

– Может, это и так, – сказал Фетровая Шляпа с видом почти насмешливым, – но, как я уже говорил, называть вещи своими именами – мое, так сказать, призвание, а под краской для волос ты, могу поспорить, седа, как горностай.

Изо всех сил сжав кулаки и сосчитав до десяти, Митци заставила себя не наброситься на него с воплем, достойным Тарзана.

Фетровая Шляпа все так же лучезарно улыбался.

– Ну так вот, благодаря тому, что ты умеешь обращаться с ноутбуком, все мы знаем, что миссис Снеппс согласилась предоставить в наше распоряжение зал в ратуше, и знаем, какие нам отвели дни, за что мы тебе благодарны, голубушка. Мы уже начали те занятия в помещениях, о которых говорили на собрании. Хочешь посмотреть, что мы уже сделали?

Поскольку более всего ей хотелось врезать ему посильнее, Митци ответила весьма коротким кивком и улыбкой, напоминающей оскал. Фетровая Шляпа, похоже, совершенно ничего не заметил. Список, однако, произвел на нее большое впечатление: клуб знатоков, кружки ценителей музыки и любителей чтения, литературный клуб, любительская театральная студия, уроки танцев, школа бриджа и виста, а также кулинарная школа, и каждая группа была переполнена. В теплое время года, как сообщалось в этой бумаге, клуб беби-бумеров будет проводить разного рода спортивные мероприятия, а также, возможно, будут организованы пешие походы.

Митци с некоторым содроганием отметила, что Лав и Лоб, несмотря на все их заверения о том, что они не станут ни в чем принимать участия, записались во все группы сразу.

– Это замечательно. – Она отдала листок Фетровой Шляпе. – И на следующей неделе, как я вижу, уже начнутся занятия. Ну, я вам явно больше не нужна, поэтому...

– Нужна, конечно, нужна, – уверил ее Фетровая Шляпа. – Ты наш координатор, без тебя мы не сдвинулись бы с мертвой точки, кроме того ты, честно говоря, у нас единственная, кто в состоянии о чем-то договориться с леди Тарнией, чтоб ей пусто было. Мы тебя ждем на нашем первом собрании, ладно? Да, если ты позволишь мне сделать небольшое замечание, касающееся тебя лично, голубушка, – тебе не кажется, что джинсы и эта кожаная куртка тебе уже чуточку не по возрасту? Старая овца, нарядившаяся барашком? В твои годы лучше надеть удобный теплый анорак и...

Тихо взвыв от ярости, Митци подхватила тыквы и побежала прочь из библиотеки, так и не дослушав до конца неблагоразумное выступление Фетровой Шляпы, возомнившего себя Тринни и Сюзанной[31].

– Чтоб мне провалиться, – прорычала она, так как, с трудом неся тыквы, она ухитрилась зацепиться ремешком сумки о круто загнутые, как рога, ручки детской сидячей коляски, которая как раз оказалась в самой гуще толпы, направлявшейся к выходу.

Чем сильнее она дергала за ремешок, тем больше раскачивалась коляска и тем громче вопил ребенок.

– Эй! – мать малыша шагнула к Митци и чуть было не ткнулась в нее украшенным сережкой носом. – Думать надо, что делаешь! Мой маленький Парис, слава богу, очень чуткий. Хватит дергать! Коляска же перевернется!

– Черт бы побрал этого Париса! – пробормотала Митци, продолжая дергать сумку. –Черт бы побрал Гэвина, Герби, да, и в первую очередь Фетровую Шляпу! Ой!

Ремень сумки внезапно соскочил с ручек коляски и сработал в качестве реактивного двигателя.

Вместе с тыквами и сумкой Митци с головокружительной скоростью вылетела на улицу.

– Вот сумасшедшая старуха! – прокричала у нее за спиной мамаша Париса. – Таким место в доме престарелых!

Настроение у Митци было хуже некуда, то есть, хуже и не было с тех пор, как ей довелось в день серебряной свадьбы узнать всю правду о Лансе и Дженнифер; взяв себя в руки, она шатающейся походкой побрела в сторону парковки супермаркета «Биг Сава». Все так же яростно завывал ледяной ветер, но не от него навернулись слезы, щипавшие ей глаза и неприятной струйкой стекавшие по носу, – плакала она от жалости к себе.

Низко наклонив голову, зажав под мышками две тыквы, торопливо зашагала она мимо Кондитерской Пэтси.

– Что за проклятье, а – ой, черт возьми! – Она налетела на что-то большое и твердое, и тыквы весело покатились на проезжую часть.

– У меня сейчас почти такое же настроение, – удивленно произнес чей-то голос. – С вами все в порядке?

– Со мной – да, только вот у меня укатились мои несчастные тыквы. – Митци подняла голову. Прическа у нее свалялась еще больше, превратившись почти в афро, и мешала смотреть. Ей казалось, что стоявший перед ней человек был пятиметрового роста. – Простите... Не смотрела, куда иду...

– Да я тоже не смотрел. Постойте, я принесу ваши тыквы.

Митци, чувствуя и огромную благодарность, и сильное смущение, наблюдала, как этот высокий мужчина в темном пальто ловко проскочил между машинами, подхватил беглые овощи и побежал обратно, с ликующим видом неся по тыкве в каждой руке, как Мартин Оффайа с двумя мячами[32].

Он отдал ей тыквы.

– Они совершенно не пострадали. Моя мама тоже всегда покупала тыквы на Хэллоуин. Потом вырезала из них мякоть и зажигала внутри свечки. И мы считали их волшебными фонарями.

Неужели она по возрасту годится ему в матери? Может ли такое быть? Да, наверное, так она и выглядит, с этой размазанной косметикой в морщинках, которые так и не удалось разгладить с помощью «Ойл оф юлэй», с волосами, всклокоченными, как у сумасшедшей.

Она улыбнулась.

– Большое спасибо. У меня сегодня целый день все идет наперекосяк.

– А у меня целый год, – улыбнулся он ей в ответ. – Случись у меня один-единственный неудачный день, я бы только радовался. Надеюсь, с вами все в порядке.

– Все отлично, – снова успокоила она его. – Спасибо вам. Надеюсь, что оставшаяся часть года сложится для вас получше.

– Я тоже надеюсь, – улыбнулся он.

Зубы у него были белые-белые, заметила Митци, а сложен он просто великолепно. В одном ухе у него была сережка с камнем. Лулу была бы от него в полном восторге.

Все так же улыбаясь, он развернулся и зашагал по улице. Митци смотрела ему вслед и чувствовала пронзительную грусть. Впервые с тех пор, как она узнала об измене Ланса, испытала она этот внутренний трепет. Да, настоящий трепет. Который вызвал у нее мужчина много моложе ее, явно относившийся к ней, как к ровеснице своей матери. Для него она была престарелой дамой. Выжившей из ума. Растяпой. Теряющей не только тыквы, но и последние умственные способности. О-ох!

– Вот такая штука жизнь, – сказала вслух Митци, повторяя любимую фразу своих дочек, – все так несправедливо!