"Ричард Мэтсон. Я - легенда (Последний) (Авт.сб. "Легенда")" - читать интересную книгу автора

правую колонку добавилась еще одна запись.
Рука его начинала трястись, и почерк становился едва разборчивым.
Чеснок. Он заскрежетал зубами. Еще хотя бы один пункт он должен был
добавить в колонку "бациллы". Хотя бы один - это дело чести. Он боролся за
последний пункт. Чеснок - да, чеснок. Он надежно отпугивает вампиров.
Значит, должен действовать на микроба. Но как?
Он начал писать в правую колонку, но, прежде чем он закончил, бешенство
хлынуло из него, как лава из жерла вулкана.
Проклятье!
Он скомкал бумагу, отшвырнул ее прочь и встал, безумно оглядываясь. Ему
хотелось что-нибудь сломать, все равно что.
Значит, ты думал, что твой "дурной период" прошел, не так ли?
Он двинулся вперед с намереньем опрокинуть бар.
Спохватившись, он остановился. Нет, нет. Только не начинай, - просил он
себя. Он запустил трясущиеся пальцы в свою белокурую шевелюру Кадык его
двигался, и все тело дрожало, переполнившись жаждой разрушения, которой он
не давал выхода.
Пробулькивание виски через горлышко привело его в ярость. Он опрокинул
бутылку вверх дном, и виски полилось потоком, с плеском обрушиваясь в
бокал и выплескиваясь через край на столешницу бара.
Запрокинув голову, он одним махом заглотил виски, не обращая внимания
на то, что по щекам стекло ему за шиворот.
Он торжествовал. Да, я - животное. Я - тупое, безмозглое животное! И я
сейчас напьюсь.
Он швырнул бокал через комнату. Бокал отскочил от книжного стеллажа и
покатился по ковру.
Ах, ты еще и не бьешься! Не бьешься!
Скрежеща зубами, он стал топтать бокал ботинками, втаптывая стеклянные
брызги в ковер.
Развернувшись, он снова подошел к бару, наполнил еще один бокал и влил
его в себя.
Хорошо бы иметь водопровод, наполненный виски, - подумал он. - Я бы
подключил шланг прямо к крану и заливал в себя виски, пока оно не полило
бы из ушей! Пока не захлебнулся бы.
Он отшвырнул бокал. - Слишком медленно. Слишком медленно, черт возьми!
- Высоко подняв бутыль, он приложился прямо к горлышку и, шумно глотая,
ненавидя себя, стал как наказание вливать себе в глотку обжигающее виски,
едва успевая проглатывать его.
Я задушу себя, - бушевал он, - я погублю себя, я утоплю себя в
алкоголе, как Кларенс в мальвазии. Я умру! Умру, умру!
Он швырнул пустую бутыль через комнату и попал во фреску. Виски
брызнуло на стволы деревьев и потекло на землю. Он бросился туда, подобрал
осколок стекла и сплеча располосовал картину. Иссеченная стеклом бумага
лентами съехала на пол.
Вот так! - дыханье его рвалось, словно пар из котла. - Вот тебе!
Он отшвырнул осколок и, почувствовав тупую боль, взглянул на свои
пальцы. В порезе просвечивало мясо.
Хорошо! - Злобно торжествуя, он надавил с обеих сторон пореза так, что
кровь крупными каплями полилась на ковер. - Истечешь кровью, бестолковый,
безмозглый ублюдок.