"Грэхем Мастертон. Пария" - читать интересную книгу автора

в холле было так же тепло, как и раньше, а барометр предсказывал улучшение
погоды. Я оглянулся на двери библиотеки. Что-то здесь было не в порядке.
Может, влажность воздуха? Какой-то сквозняк из камина. И мне снова
показалось, что я что-то слышу - но что? Чье-то дыхание? Шепот? Я оцепенел
и не мог решить, должен ли я вернуться в библиотеку и попытаться
разобраться с этими непонятными явлениями или притвориться, что все это
меня не волнует. Ведь духи, возможно, являются только тем, кто в них
верит. Может, если я не поверю в них, то они потеряют силы, утратят
желание и наконец оставят меня в покое?
Шепот. Тихий, упорный, настойчивый шепот, будто кто-то рассказывал
какую-то длинную и исключительно неприятную историю.
- Ну хорошо, - сказал я вслух. - Ну хорошо, с меня хватит!
Я резко распахнул двери библиотеки, так, что они затряслись на петлях
и жалобно скрипнули. Библиотека, конечно же, была пуста. Только ветви
плюща, барабанящие в окно. Только ветер и ливень, хлещущий в стекла. При
каждом выдохе из моего рта вырывался пар. Я невольно припомнил
разнообразные фильмы ужасов, типа "Изгоняющего дьявола", где присутствие
демона зла отмечалось резким падением температуры.
- Ладно, - буркнул я, стараясь принять тон крутого парня, который
великодушно решает сохранить жизнь алкашу, пристающему к его жене. Я
нащупал ручку и тщательно закрыл за собой двери библиотеки. - Там ничего
нет, - сказал я сам себе. - Никаких духов. Никаких демонов. Ничего!
Я забрал книги и картину, отнес их в гостиную и разложил на коврике
перед камином. Затем развернул картину и стал держать ее перед собой. В
мигающем свете огня нарисованное море, казалось, волновалось.
Было удивительно думать, что этот листок вручную выделанной бумаги
прикрепили к мольберту более двухсот девяноста лет назад менее чем в
четверти мили отсюда, что неизвестный художник воспроизвел с помощью
красок фрагмент прошлого, день, когда по пристани гуляли мужчины в
камзолах, а Салем был полон коней, повозок и людей в пуританских одеждах.
Я коснулся поверхности картины кончиками пальцев. Многое говорило об
отсутствии у художника таланта. Колорит и перспектива были переданы
решительно по-любительски. Однако что-то создавало впечатление, что эта
картина изображает нечто жизненно важное, что ее нарисовали по какой-то
серьезной причине. Так, будто художник спешил увековечить для потомства
этот давно минувший день и потому старался так подробно запечатлеть, как
выглядел тогда Салемский залив.
Теперь я понял, почему Музей Пибоди так интересовался картиной.
Каждая подробность была передана с большой точностью, каждое дерево
находилось на своем месте, было видно даже крутое начало Аллеи Квакеров, у
которой стояли маленькие домики. Один из них мог бы быть предком моего
дома: невысокая развалюха с высокой каминной трубой и стенами, поблекшими
от старости.
Я присмотрелся к кораблю на другой стороне залива. Это был
трехмачтовый парусник с обычным такелажем, однако у него была характерная
черта, которой я не заметил раньше. На корме развевались целых два больших
флага, один над другим. Верхний изображал красный крест на черном фоне,
нижний, видимо, был знаком владельца судна. Конечно, в 1691 году еще не
знали "звезд и полос". Некоторые утверждают, что именно капитан дальнего
плавания из Салема Вильям Драйвер впервые поднял на мачту американский