"Джон Мастерс. Ночные гонцы " - читать интересную книгу автора

бедра трубу. Он облизал губы, прочистил мундштук, откинул голову назад и
дунул.
Раздался резкий металлический звук и воцарилась тишина, нарушаемая
только тяжелым дыханием толпы. Он приподнялся в стременах и прокричал:
- Эй, жители Кишанпура! Мирно расходитесь по домам! Если не
разойдетесь, будем стрелять!
Над толпой зашелестели шипящие звуки:
- Сахиб хай - Кампани ха сахиб - Кампани ха сипахи!
Потом словно рябью пошло:
- Деван бхи!*
______________
* "Здесь сахиб - сахиб из Компании - сипаи Компании!... С ними деван!"-
хинд.
Гл. 5.

На обращенных к нему лицах застыли оторопь и недоумение. Они ненавидели
рани и девана и не могли поверить, что он с сипаями явился, чтобы защитить
таких правителей. Краснея, он повысил голос и снова выкрикнул свой приказ.
Какой-то деревенский житель, с выкаченными глазами на беззубом истощенном
лице, выскочил вперед, склонился в приветствии и заговорил резким голосом на
грубом деревенском наречии:
- Сахиб, избавь нас от убийцы ... правь нами сам ... не то нас всех
передушат!
Нараян пробурчал себе под нос:
- Свинья!
Деван не сводил с говорившего голодного, почти влюбленного взгляда
широко расставленных глаз. Обломки кирпичей снова застучали о стены домов, в
воздухе просвистела палка.
- В проход!
Родни заставил Бумеранга пятиться, пока две первых шеренги солдат не
очутились перед ним и он не перестал заслонять линию огня.
- Первая шеренга - на колено! Первая шеренга, вторая шеренга - заряжай!
Залпами - товсь! Стрелять, когда опущу саблю.
Он вытащил саблю и поднял ее. Справа в первой шеренга туземный офицер
скосил глаза на ее конец.
Толпа глубоко вздохнула и начала мирно, без всякой паники и
торопливости, расходиться. Люди пятились назад, расталкивая друг друга.
Толпа рассеивалась и таяла на глазах. Вокруг темных молчаливых фигур
замерших в полной неподвижности солдат плавала пыль. Кто-то закашлялся и
Нараян прорычал:
- Тихо!
Рука, сжимавшая саблю, занемела.
Наконец он скомандовал: "Отбой!", медленно опустил саблю на холку
Бумеранга и со свистом выдохнул воздух. Площадь была пуста. На ней осталось
только несколько брошенных повозок, запряженных буйволами и пара связанных
вместе блеющих коз. Ни убитых, ни раненых не было видно. Лачуга напротив
выгорела дотла. Крыши обезлюдели. В притворе храма мерцал желтый огонек. Он
скользнул глазами по окнам второго этажа.
И наткнулся взглядом на уродливое, неподвижное, как у статуи, лицо
женщины без чадры. Она была всего в десяти футах от него и в двух футах над