"Илья Масодов. Мрак твоих глаз ("Школа" #3)" - читать интересную книгу автора

возвращавшуюся из школы ученицу седьмого класса по имени Надя, с целью
завладеть ее ботиками и колготками, чтобы босиком не так бросаться в глаза.
Ботики были немного велики Соне, но нравились ей своей формой и черным
цветом. Колготки были телесные, чего Соня не любила, к тому же рваные на
тыльной стороне правого бедра. Надя, впрочем, носила длинное школьное
платье и дыру никто не мог видеть, пока она была жива. Соня подошла к ней
возле лифта и, резко схватив Надю обеими руками за волосы, сильно ударила
ее головой в стену. В лифте Соня с хрустом сломала шею потерявшей сознание
школьнице, посадив ее на пол и ударив ногой в подбородок. Затем она поехала
на самый верхний этаж, заволокла Надю по железной лестнице на крышу, где
между небом и землей сняла с нее ботики и колготки, вытащила из школьного
ранца черный фломастер, вырвала из тетради листок и, написав на нем
большими буквами надиным почерком: "Хочу навсегда остаться девственной.
Надя", положила его возле трупа на твердую смолу крыши. Потом она
нарисовала на лбу мертвой девочки крест.

Совершив эти святотаства, Соня пошла по крыше на другую сторону дома,
откуда обычным своим образом перелетела на соседний. В новых ботиках
леталось хорошо. Двигаясь и дальше по крышам одинаковых домов, словно
созданных для таких, как Соня, которые, в отличие от птиц, не умеют летать
вверх, она ушла очень далеко от места своего последнего преступления, после
чего спустилась на поверхность улицы и продолжила свой путь.

Не имея особенной потребности во сне, Соня все же забралась к шести часам
вечера спать на высокую старую липу, омелы в ветках которой срослись в
большой зеленоватый ком, служивший испокон века гнездом всякой погани.
Удобно устроившись на кривом суку, Соня уснула с открытыми глазами, глядя
на окна стоящего напротив дома, которые попеременно то зажигались, то
гасли, повторяя в ускоренном ритме судьбу огромных светильников космоса.
Ветер с шелестом нес по асфальтированной земле непрочитанные никем листы
газеты, кружил их и комкал, поднимая высоко над землей. Давно уже стемнело,
загорелись редкие розовые фонари. Их печальный, бледный и несколько тусклый
свет, освещавший ровные улицы между домами, черные дворы с силуэтами
полуоблетевших деревьев, мусорные баки и поломанные лавочки, на которых от
холода кроме кошек никто не сидел, вызывал ощущение безграничности смерти и
одиночества, которое так любила Соня. Эти темные пространства в просветах
домов напоминали ей щемящую неизвестность, охватывавшую ее в детстве, когда
она ходила к подружке, глядя на звездное небо, ежась от холода и думая о
забытых дома перчатках, о красоте осенних кленов, виднеющихся за забором
детского сада, о чужеродной тьме оврагоподобных улиц, проваливающихся во
все стороны света, которая представлялась ей будущим, неизвестностью ее,
сониной, судьбы. Ей встречались тогда косые от ветра люди с
трудноразборчивыми, чужими лицами, похожие на тени, скользящие по стенам
домов, они шли ниоткуда и спешили в никуда, будто несомые ветром, их
непонятная темная жизнь казалась Соне и ее будущей жизнью, ей становилось
страшно, мелкие колючие мурашки безысходности собирались у нее между
лопаток. В парадном, где жила подружка, сидели вечерами в темноте взрослые
люди, кружились красные огоньки сигарет, влюбленные лизали друг другу
открытые рты влажными языками, звучали гитары и пахло вином. Вызывая лифт,
Соня прижималась к косяку его дверей, дрожа, когда кто-то спускался мимо