"Валентин Маслюков. Зеленая женщина" - читать интересную книгу автора - Больше дать нечего! Все! Нема ничого. Все выдали, что могли.
Не сокрушается только помреж - молодой человек сорока лет с непокорным хохолком на макушке. Он, разумеется, осведомлен, что перегорели лампы по семьдесят долларов за штуку, что заменить их нечем, сто тридцать прожекторов из тысячи четырехсот не работают и напрасно начальник осветительного цеха бегал по дружественным театрам, пытаясь перехватить лампу-другую в долг. Он знает, что пожарные грозятся закрыть театр, он чувствует, как играет под ногами неровный настил сцены, пожалуй, он все вообще знает, но за свою часть спокоен и потому невозмутимо посматривает на часы. Правая рука его в кармане, другой он тянется перехватить сынишку - не путайся у людей под ногами! - До начала спектакля пятнадцать минут. Выход за кулисы из осветительного цеха и бутафорской запрещен, - раздается по внутренней связи ровный, без выражения голос помрежа, в котором разлита непонятно как и в чем выраженная уверенность в благополучном исходе дела. В зале держится смутный гул ожидания. Помреж за пультом, сынишка вертится у него на коленях, гадая, откуда появится преображенная в гримерной мама. На мутном экране пережившего несколько поколений артистов монитора видна никем не занятая кафедра дирижера в оркестровой яме. Широкий проход со сцены в правый "карман" - высокое помещение, где складывают громоздкие декорации, - заставлен щербатыми лавками для хора. Одетые в разнобой девчонки встают на лавки, чтобы заглядывать через головы подруг. Тесно. Кулисы отсутствуют, поэтому артисты вынуждены скрываться в темных проходах кармана и в коридоре, который ведет в женские гримерные, - освещен лишь дальний, пустынный его конец, где коридор разветвляется. погружать во тьму зал, заставляя его притихнуть, за две минуты до последнего срока, который только может выдержать взвинченное ожидание, в коридоре со стороны лифта появляется Колмогоров. Выход шефа не отмечен в рабочей тетради помрежа красной пометой, хотя там не упущено ничего из того, что необходимо помнить для безостановочного движения дела. Тетрадь содержит множество неровно, разными ручками и карандашами вписанных указаний: "хаос с музыкой", "поднять медленно штанкеты, потом софиты", "на медленную тему опустить супер", "вырубка". И даже нечто совсем удивительное, нечто настораживающее в своей неожиданной игривости: "дышим!". Именно так: "дышим!" с восклицательным знаком. Немного погодя, через несколько строчек то же, по-видимому, уже не случайное, "дышим" - и ни малейших дополнений, объясняющих вторжение медицины в имеющие здоровый, рабочий характер записи. Но так или иначе у помрежа по актам и положениям расписано все. Чего единственно нет, так это пометы: "входит шеф". Возможно, это не так уж и надо, ведь самое главное и значительное чаще всего безмолвно подразумевается. И, действительно, не отмеченное никакими формальностями появление шефа ощущается всеми без исключения. Продолжаются рассеянные, никчемные разговоры, которыми занимают себя различимые в темных проходах фигуры, - но разговоры становятся тише, реплики отрывистей, незаконченные объяснения сводятся к междометиям. Бригадир машинистов, скульптурной лепки бритый наголову мужчина в черной робе, плотней прижимает к уху телефонную трубку и меняет позу, переступая. Расставшийся наконец с неуместной при начале творения байковой курткой бог ловит взгляд шефа. И тот, остановившись, |
|
|