"Алексей Маслов. Воля за пределами воли? (Знак вопроса N 4/94)" - читать интересную книгу автора

китайского мастера ушу предельно мистична.

О китайских носителях ушу писать чрезвычайно сложно. Слишком далеко
отстоят они от нас, слишком высок и далек их нравственный идеал,
заложенный в самой сути традиции китайской мудрости. Мы говорим об их
отдаленности, но подразумеваем не время, но огромную
духовно-пространственную дистанцию.

Жизнь, творчество, идейные концепции мастеров ушу невозможно изложить
тем общепринятым языком, каким мы привыкли описывать "жизненный путь"
западных знаменитостей. Причина тому не в отсутствии у нас их биографий.
Скорее наоборот, их достаточно много, начиная, от династийных историй,
кончая семейными хрониками и устными повествованиями, но повергает в
недоумение их поразительная схожесть, будто речь идет о собирательном
идеальном образе Мастера.

В их биографиях нет ничего, что говорит о мастерах ушу как об активных,
творческих личностях и новаторах, творцах, настойчиво утверждающих
приоритеты своих жизненных принципов, философии или концепций, что обычно
высоко ценится в западной традиции. В Китае же мастер ушу явно неприметен
и своей жизнью лишь повторяет общий абрис Дао. Он вплетен в цепь
пространственно-временной передачи Учения, поэтому для китайской традиции
имеет большее значение, у кого он учился и кто стал его учеником, нежели
доскональная точность в описании его биографии. Личная драма творчества
остается "за кадром".
Более того - и это покажется нам парадоксальным, - в метафизическом
плане не важно, чему и как конкретно они обучали. В конечном счете мастер
всегда передает Дао, он сводит свою жизнь к многозвучию абсолютной
творческой пустоты, он рассыпается, диффузирует в переливах жизни и при
этом отсутствует в какой-то конкретике. Этот акт самоутраты в многоликости
форм обозначался в традиции как сань - "рассеивание". Величайший мастер
тот, кто сумел уйти от личностности передачи, от собственного
субстанционального "я" в мир "утонченного" (мяо), "сокровенного" (сюань) и
"бесформенного" (усин). Поэтому мастер как данность отсутствует (что,
кстати, не исключает, а лишь подтверждает существование вполне реальной
личности наставника) , существует лишь его Мастерство.

Миссия этих людей - в передаче "истинной традиции". Они - лишь отсвет
"лика безликого", того, что пустотно, неуловимо-всеобще и что на словах
обозначается как Дао, но которое лежит за рамками обыденно-чувственного
понимания и всяких словесных объяснений.

Жизнеописания мастеров стереотипны и явно собирательны. Мы без труда
насчитаем не больше десятка возможных сюжетов, по сути дела - мифологем,
из которых складывались биографии великих учителей ушу. На первый взгляд
нас может удивить, что все они совершали одни и те же поступки, например,
могли передвигаться, не касаясь ногами земли, расшвыривали десятки
противников, оставались неуязвимыми для ударов мечей и копий.

Такая стереотипизация - отнюдь не насильственное обезличивание,