"Александр Маслов. Звезды без пощады (не оконченное)" - читать интересную книгу автора

пальцах ржавую семидесятку, - будет стоить очень дорого. Там банки с
тушенкой, - он кивнул куда-то за емкость с тосолом. - Кидай в машину.
- Ну, ты буржуйская рожа, - Сергей нехотя встал. - И в детстве у тебя
всегда конфеты водились. В портфеле. Как сейчас помню.
- Обязательно водились - чисто пацанячья заначка, - согласился
Климентьев. - Оксанка поэтому со мной дружила, а не с тобой.
- Ах, вон в чем дело! - Лугин поднял коробку с консервами и едва
удержал ее, согнувшись от смеха.
- Больше тебе скажу, - Денис обтер руку о тряпку и с мрачной
серьезностью посмотрел на друга. - В восьмом классе я Оксанку так накормил
шоколадом, что ее повело со мной целоваться.
Они рассмеялись вместе.
- Буржуй, может, кофе напоишь перед нашей офигенной дорогой? - спросил
мичман, погрузив в багажник консервы и отобранные Климентьевым вещи.
- Липисдричества нет, - для верности Денис щелкнул выключателем. - Если
хочешь, разводи "Шмеля".
Кофе они все-таки попили, закусив отвердевшей до неприличия колбасой
"Столичная". Перед самым отъездом Лугин взял баллончик с нитроэмалью и
намалевал на воротах гаража: "Прощай Москва! Вечная тебе память!". Выше
вывел страшноватый крест.
Пока Денис покуривал на утреннем солнышке, Сергей смотрел на
собственную надпись, жутко похожую на некролог - черными жирными буквами на
темно-красных створках - и думал, что зря сотворил это дурачество. В этих
мрачных граффити будто таилась то ли злая усмешка, то ли крикливое глумление
над городом, который был все еще жив. А ведь по этому городу пока еще ходили
хорошие и плохие люди, не сумевшие по разным причинам выехать на восток или
запад, и не желающие верить, что скоро здесь все обратиться в мертвые руины.
Прежде чем направиться к Горьковскому шоссе, Лугин с Климентьевым
решили дать крюка в Марфино, потом в Останкино. Если как следует
потесниться, в джипе можно было организовать место для еще двух, а то и трех
пассажиров. Однако, проехав по знакомым адресам, никого они не застали на
месте. То Сергей, то Денис поднимались на этажи, стучали в двери (потому что
город был обесточен, и не работали звонки) им отвечала мертвецкая тишина, в
лучшем случае радио, твердившее что-то об инопланетных звездолетах. Не было
ни Сорбиных, ни Андрюхи Ерофеева с Ленкой, ни шумной семьи Сафиных. И даже
стариков Джамбуловых не было. Лишь на обратном пути заскочив в Богородское,
и поднявшись пешком на шестнадцатый этаж, Климентьев достучался до
профессора Данцева. Составить кампанию в бегстве на восток Григорий
Сергеевич отказался. Он уже сидел на чемоданах, собираясь семьей к Гомелю на
место посадки кафравского корабля.
- В Гомель бесперспективно, Григорий Сергеевич, - попытался убедить его
Денис. - Разве не слышали, белорусы пропускают наших неохотно. Говорят,
таким образом сводят счеты за цены на газ. Но если по чести, их тоже понять
можно: сначала хотят устроить всех своих. А "свои" - все страна. И
кафравцы... Эти черти ввели дискриминацию по возрасту. Слышали из новостей?
Не вывозят никого старше тридцати двух. По их мутным понятиям даже Христа бы
не взяли. В общем, крайне не советую - на Гомель только время потеряете, а
его уже нет. Разумнее вас ехать с нами.
- Эх, Денис, - Данцев похлопал бывшего ученика по плечу. - За заботу
спасибо. Молодчина ты - прибежал один из нашей молодежи. Но неужели думаешь,