"Ф.Марз. Конец секача (сб. "Полосатый Эргени") (о животных)" - читать интересную книгу автора

черные полосы дыма, ночью страшные огненные гривы гнали перед собой
испуганных зверей и птиц. Кабан, потревоженный в своих излюбленных
тайниках, бежал на юг, много верст, смущенный и злой, прошел он,
пересекая острова камышей, протоки и черные пятна пожарищ, и встретил
свежую зелень только в болотистых лесах, окружающих речку Кара-Су. Он
переправился через нее; ему понравилась уединенность этих мест, и он
устроил себе логовище невдалеке от стен полуразрушенной персидской
крепости. Дальше к югу уже шли деревни, окруженные полями ячменя,
хлопчатника и риса, здесь стал собирать молодой кабан свою тяжелую дань.
Повинуясь стремлению жить в стаде, первые годы он ходил с матками и
поросятами; на четвертом году он сам собрал себе стаю самок, которую
водил и смело охранял от нападений. Здесь он не терпел соперничества и
непослушания. Да и правда, кто был сильнее, умнее, отважнее его? В пять
лет он весил двенадцать пудов; с каждым годом его бивни росли, края их
от постоянного трения оттачивались, пока не стали острыми, как ножи. Уже
не раз одолевал он старых, больших секачей; он прогнал барса,
схватившего свинью, а для человека с его ужасным ружьем стадо,
руководимое молодым секачом, было неуловимо. Напрасно персы, оберегая
свои поля, окружали их заборами, сложенными из камней и засаженными
колючей ежевикой: кабаны проделывали в них потайные лазейки, причем
самые трудные и хитрые устраивал секач. Напрасно ставили люди посреди
полей на шестах высокие сторожки с растрепанными камышовыми кровлями;
когда кабана ждали, он не приходил; стоило пропустить ночь - и поле
оказывалось разрытым; а то, словно зная, что под утро сторожить всего
труднее, что перед рассветом всего сильнее одолевает дремота, кабан
приводил свое стадо, когда уже белел восток, и быстро и тихо уводил их
обратно. Шальные выстрелы полусонных сторожей не пугали его, и хоть
все-таки не раз с пронзительным свистом проносились над ним пули, но ни
одна не попадала в цель, и никто из его стада не очутился "на дереве".
Эти страшные деревья, увешанные трупами кабанов, свежими,
разлагающимися, высохшими, с тяжелым зловонием, окружающим их, высятся
на опушке леса, чтобы отпугивать ночных разбойников, лакомых до вкусных,
сочных стеблей молодого риса. Так в старину подолгу качались на
виселицах вымазанные смолой тела преступников.
Но грозная участь неосторожных родичей не пугала секача; он
равнодушно проходил мимо этих пугал и, наверно, еще долго оставался бы
среди деревень предгорий Эльбруса, если бы его опустошения не вывели из
себя, наконец, всех окрестных поселян. Секача начали выслеживать.
Какой-то охотник по следу нашел дневное убежище стада, большую,
выстланную мхом и ветвями яму, "котел", в котором кабаны спали, все
уткнувшись носами в середину. Выстрел на этот раз не прошел даром: одна
свинья осталась на месте. Спугнутое, встревоженное стадо беспокойно
провело остаток дня, а ночью всюду, куда бы они ни пробовали пробраться,
их стали встречать пулями. Преследование продолжалось и следующие двое,
трое суток; казалось, в полном безмолвии пробирались кабаны к знакомым
лазейкам, но все-таки везде длинные огневые языки вдруг проскальзывали
среди тьмы, и громкие выстрелы раскалывали ночную тишину. Кончилось тем,
что сам секач получил не опасную, но болезненную рану в бедро. Тогда
стадо схоронилось в лесу, питаясь корнями, опавшими плодами, но следы
"истребителя полей" были хорошо известны охотникам. Его продолжали