"Павел Марушкин. Музыка джунглей ("Каюкер и ухайдакер" #2) " - читать интересную книгу автора

втихомолку ладони.
- Друзья мои! - начал Большой Папа. - Я получил тревожные вести. И
вести эти таковы, что нам незамедлительно следует созвать совет племени,
чтобы обсудить их. Наша реликвия, наш Священный Кальян уже наполнен ключевой
водой, а кальянный табак, изготовленный лучшими мастерами, принесут с минуты
на минуту.
Тут сквозь толпу протиснулся красный растрёпанный Пыха. Он протянул
Папе закрытый крышкой глиняный горшочек и тут же смущённо скрылся за спинами
старших. Папа приподнял крышку, понюхал и удовлетворенно кивнул.
- Старейшин попрошу ко мне, - сухо обратился он к толпе. - Остальные
пока свободны.
Старейшины потянулись на склад, улыбаясь и поглаживая короткие седые
бородки. Новости, как говорится, новостями, а вот чести покурить кальян они
удостаивались только по большим праздникам. А ведь это старичьё ничем не
отличается от тех, кто остался там, снаружи, - с неожиданным раздражением
подумал Свистоль, закрывая за собой дверь. Старейшины! Все смоукеры живут
одним днём; для них и прошлое, и будущее - это одно большое "сегодня",
просто растянутое, длиной во всю жизнь. А завтра между тем уже постучалось к
нам в лукошко, и надо что-то решать, причём решать прямо сейчас. А этим лишь
бы накуриться. "Смоук"! Надо же было им с Папой придумать такое! А впрочем,
это лучше, чем прыгать голыми у костра, вопя и потрясая копьями. Так они
тогда и решили: трубка табаку больше способствует интеллектуальным усилиям,
чем ритуальные пляски. Жаль только, что дальше трубки дело почти ни у кого
не пошло.
Пока мундштук передавали по кругу, Свистоль поймал взгляд Большого
Папы.
"Ну что, доцент? Кончилась старая жизнь?"
"Кончилась, профессор..."
Мундштук совершил полный оборот. Папа напоследок ещё раз затянулся и
решительно отложил его в сторону.
- Друзья! - начал он.
Свистоль с интересом прислушивался. Между собой они с Папой обсудили
всё ещё вчера. И вот теперь самый правильный смоукер, в обычной манере, лишь
изредка чуть заметно приостанавливая плавное течение своей речи (Свистоль
знал, что он в эти мгновения подбирает простые, понятные слова) обрисовывал
сидевшим с раскрытыми ртами старейшинам картину нового мира. Перед глазами
смоукеров вставали страшные видения бескрайних болот и озёр, разлившихся на
месте знакомых и привычных полян и перелесков, в ушах звучал похоронный
плеск волн, поглощающих табачные делянки, с таким трудом отвоёванные у
Великого Леса. Наконец Большой Папа закончил. В наступившей тишине кто-то
вдруг шумно перевел дух. Папа взял мундштук и принялся раскуривать кальян
заново. Некоторое время все молчали.
- Высказывайтесь, друзья мои, высказывайтесь, - подбодрил их Свистоль.
- Так это что же, - маленький хлопотливый старейшина по имени Грибок
хрипло прокашлялся. - Так что же, значит, выходит, нам конец? Так, что ли?
Ты чё, Папа?
- Да не нам конец, а привычной нашей жизни. Деревне нашей конец. Это ты
верно понял. А мы... Мы, смоукеры, ещё побарахтаемся, знаешь ли.
- А может, пронесёт? - робко спросил кто-то.
- А вот на это не рассчитывай, - Папа наставил на него жёлтый от