"Александр Мартынов. В заповедной глуши ("В заповедной глуши" #4) " - читать интересную книгу автора

нападающий. Второй и третий, отскочив, выхватили ножи, что-то закричали с
визгливым угрожаю-щим матом... Де ла Рош не стал ждать и отступать. И через
секунду один корчился на земле, держась за воткнутый глубоко в бедро свой
собственный нож, а третий - самый молодой - с невероятно вывернутой рукой
прыгал вокруг де ла Роша и тоненько кричал детским голосом: "Айайайай
дя-дэнь-ка-а, ы-нэ-на-да-а, нэнаданэнада, нэ бу-ду, нэбуду!" Де ла Рош
довернул руку - хрустнула, выскакивая наружу через одежду, кость - и
бро-сил: "Прочь, падаль, - и нагнулся к сидящей на земле женщине: -
Встаньте, сударыня. Я помогу вам," - и подал узкую ладонь.
До дома женщины и от него мальчишки шли, спотыкаясь - они смотрели не
под ноги, а на "маэстро", настоятельно потребовав, что пойдут с ним. А тот
был совер-шенно невозмутим. И лишь перед расставанием досадливо сказал: "Я
поступил не по правилам чести, напав на них внезапно. Но меня извиняет то,
что я защищал даму от напавших хищных зверей," - и своим обычным
наставительным жестом поднял палец.
С этого момента де ла Рош для Вальки стал третьим в мире человеком -
после отца и мамы. Вот таким и хотелось быть (даже больше, чем таким, как
отец, если честно): холодным, воспитанным, корректным, много знающим и
умеющим, никогда и никого не задевающим первым, но дающим в случае чего
сокрушительный отпор, гото-вым заступиться за слабого... Де ла Рош слегка
посмеивался над мальчиком. Но не оби-дно... а то, что к одиннадцати годам
Валька заслужил кличку "Чокнутый Лорд", и произносилась эта кличка только в
его отсутствие и с опаской, само по себе говорит о его успехах в подражании.
Отца Вальки несколько раз вызывали в школу, но он каждый раз дотошно
разбирал дело - и качал головой: "Виноват не мой сын." И это было прав-дой-
Валька никогда не начинал первым... кроме тех случаев, когда нужна была его
за-щита.
Учительница литературы как-то раз в сердцах сказала ему: "Ты Дон
Кихот!" Ва-лька вежливейше поблагодарил за сравнение - "Дон Кихота" он к
этому времени прочи-тал и "Рыцарь Печального Образа" ему в целом понравился.
Хотя Валька и считал, что перед тем, как отправляться на подвиги, тому
следовало бы подзаняться общефизичес-кой и боевой подготовкой.
Де ла Рош тоже много говорил о рыцарях. Не как об иносказании, а о
настоящих. "Самураи, - делал он презрительный жест, - шаолиньские монахи...
Кто там ещё герои фильмов из Голливуда? Мы - Европа. Мы корнями - в
рыцарстве как воинском сословии. И не должны от него отказываться и забывать
его, даже если кто-то этого хочет."
Валька видел, как тяжело он переживал извинения выжившего из ума папы
римско-го - когда тот каялся перед мусульманами за участников крестовых
походов. Странно было видеть, что можно так переживать за давно умерших
людей. Но Валька поразмы-слил - и понял, что в этом и есть справедливость. А
как же иначе? Никто же не извиняя-лся перед Европой за турецкие и татарские
набеги, за алжирских пиратов, за миллионы угнанных в рабство и убитых...А
перед Россией - ещё и за монгольское иго... А раз боро-дачи в зелёных
головных повязках не извиняются - то и им нечего ждать извинений. С этого
момента Валька ощутил как бы ниточку какую-то, что ли, протянувшуюся к нему
от воинов прошлого. Они перестали быть только персонажами книг, фильмов и
расска-зов де ла Роша. А что про них говорили плохо - к этому времени Валька
понял, что плохо "вообще", без конкретных примеров, говорят чаще всего о
хороших людях.