"А.Мартынов "Великая историческая проверка"" - читать интересную книгу автора

видел, что пролетариату Петербурга и Москвы и крестьянской бедноте
центрального района грозила голодная смерть. Я видел, с другой стороны,
как в этих отчаянных условиях борьба за хлеб вынуждала Советскую власть
для защиты самой жизни пролетариата прибегать к самым крайним мерам, - к
конфискации всех товарных запасов в лавках, для того, чтобы бросить их в
деревню в обмен на хлеб, к установлению классового пайка, к организации
продовольственных и заградительных отрядов, к организации комбедов для
совместной с рабочими борьбы за хлеб с деревенским кулачеством. Уже эти
первые, вынужденные обстоятельствами, меры влекли Советскую власть дальше
на путь разверстки и национализации всей торговли, которая при малой
налаженности закупочного аппарата представлялась единственным надежным
способом для извлечения всех излишков из деревни и целесообразного их
распределения. Так Советская власть пришла к системе потребительного
коммунизма, которая, как впоследствии выяснилось, благодаря нашей
экономической отсталости, убила у крестьян импульсы к земледелию и
подорвала основы народного хозяйства, но зато обеспечила в самый
критический период хотя бы полуголодным пайком главные силы революции -
пролетариат и Красную армию.
Это было одно роковое сцепление обстоятельств. Параллельно с этим шло
другое. Я видел, как борьба пролетариата с саботажем капиталистов,
вылившаяся в эпоху Керенского в стихийную борьбу за рабочий контроль, в
первые месяцы октябрьской революции приняла форму столь же стихийного
массового захвата рабочими фабрик, вплоть до самых маленьких. Захватывая
фабрики, рабочие не понимали всей сложности и всей трудности экономических
задач, которые стояли перед ними. Они не понимали тех огромных
затруднений, на которые они скоро натолкнутся, и которые впоследствии
побудили власть временно сдать часть своих позиций. Но захват фабрик,
поощрявшийся Советской властью, которая лишь постепенно старалась внести
известную планомерность в дело овладения пролетариатом процессом
производства, будил в рабочих великий энтузиазм, учил их плавать и зажигал
в их сердцах такую веру, которая двигала горами и без которой они едва ли
в состоянии были бы выдержать трехлетнюю героическую борьбу с
контр-революцией.
Как велика была вера пролетариата в свои силы в начале октябрьской
революции, я не раз имел случай лично убедиться. Когда я, накануне созыва
Учредительного Собрания, на железнодорожном с'езде говорил рабочим, что,
двигаясь полным ходом и на всех парах к коммунизму, они не сумеют
справиться с производством, один рабочий возразил мне весьма искренним
тоном, без всякого полемического задора:
"Товарищ, вы судите об нас по старинке. Вы не знаете современного
русского рабочего, не знаете, как он вырос. Он теперь все может!". Когда я
незадолго до этого выступил в Туле на патронном заводе с речью,
предсказывая, что головокружительно быстрый курс на коммунизм приведет к
безработице и голоду, работницы, на вид уже не молодые, с изможденными от
нужды и работы лицами, меня обрывали: "Ничего, товарищ, мы поголодаем! нам
не привыкать-стать".
Стоя у кормила правления в такой боевой атмосфере, большевистская
партия и сама прониклась революционными иллюзиями и, занимаясь
коммунистическим строительством, конечно, не предполагала, что это пока
что еще "военный коммунизм", что нам придется еще отступить далеко назад,