"Великие посвященные.Очерк эзотеризма религий" - читать интересную книгу автора (Шюре Эдуард)

Глава III. Сефер-Берешит

Моисей женился на Сепфоре, дочери Иофopa, и оставался много лет вблизи мудреца Мадиамского. Благодаря эфиопским и халдейским преданиям, которые он нашел в его храме, он мог дополнить и проверить все то, что узнал в святилищах египетских, мог расширить свой взгляд на древнейшие циклы человечества и проникнуть пророчески в отдаленнейшие перспективы будущего. У Иoфopa же он нашел две книги о космогонии, упоминаемые в Библии: "Войны Иеговы и Поколения Адама." Он погрузился в изучение их.

Для подвига, который он замышлял, нужно было приготовиться. Перед ним Рама, Кришна, Гермес, Зороастр, Фо-Хи создавали религии для своих народов, Моисей же хотел создать народ для вечной религии. Для осуществления этой цели, столь новой и необъятной, нужна была могучая основа. Ради этого Моисей написал Сефер-Берешит — Книгу Начал, сжатый синтез науки прошлого и очерк науки будущего, ключ к мистериям, факел посвященных, центр соединения для всего народа.

Попробуем же понять, как складывалась книга Бытия в сознании Моисея. Конечно, в нее вливался иной свет, в ней заключены миры иных размеров, чем тот младенческий мир и та ничтожная земля, которые являются перед нами в греческом переводе «Септанты» и в латинском переводе святого Иеронима.

Библейские расследования XIX века вызвали предположение, что Пятикнижие вовсе не принадлежит Моисею, что этот пророк мог даже совсем не существовать, быть чисто легендарной личностью, сфабрикованной четыре или пять веков позднее еврейским священством для того, чтобы придать себе божественное происхождение. Современная критика основывает эту мысль на том обстоятельстве, что Пятикнижие состоит из различных отрывков (Элоистов и Иеговистов), сшитых вместе, и что настоящая его редакция моложе по крайней мер на 400 лет той эпохи, когда Израиль покинул Египет.

Факты, установленные современной критикой, точны только по отношению времени редакции существующих текстов; что же касается до её выводов, то они произвольны и нелогичны. Из того, что Элоисты и Иеговисты писали 400 лет спустя после Исхода, вовсе не следует, что они-то и были создателями кн. Бытия, а не трудились над передачей документа, уже существовавшего и лишь плохо ими понятого. И из того, что Пятикнижие дает нам легендарный рассказ о жизни Моисея, точно так же нельзя вывести заключения, что в нем не находится ничего истинного.

Моисей становится живым, и вся его чудесная судьба объясняется вполне, если поставить его в истинную, прирожденную ему среду: в Мемфисский храм Озириса. Вся глубина кн. Бытия раскрывается лишь при свете факелов, освещавших посвящение Изиды и Озириса.

Религия не может создаться без инициатора. Судьи, Пророки и вся история Израиля доказывают существование Моисея. Даже Иисус не может быть понят без него. Если же принять, что Книга Бытия содержит в себе всю сущность Моисеева предания, — каким бы превращениям она ни подвергалась, под всем налетом вековой пыли и бесчисленных прикосновений священства она все же должна сохранить свою основную идею, живую мысль, завещание пророка Израиля.

Израиль вращается вокруг Моисея таким же неизбежным и роковым образом, как земля обращается вокруг солнца. Допустив это, попробуем понять, каковы же были основные идеи книги Бытия? Чту, собственно, Моисей хотел заповедать потомству в этом тайном завещании Сефер-Берешит?

Задача эта может быть разрешена только с точки зрения эзотеризма. Ее можно попытаться выразить так: в качестве египетского посвященного, разумение Моисея должно было стоять высот египетской науки, которая признавала — как и современная наука — неизменность законов вселенной, развитие миров путем постепенной эволюции и сверх того, обладала обширными и точными познаньями относительно невидимых миров и души человеческой. Если такова была наука Моисея — а как мог жрец Озириса не иметь ее — как помирить это с детскими мыслями книги Бытия относительно сотворения мира и происхождения человека? Эта история сотворения, которая, взятая буквально, вызывает улыбку у школьника наших дней, не скрывает ли в себе глубокий символически смысл, и нет ли ключа, который мог бы раскрыть ее?

Если это так, каков этот смысл и где найти этот ключ?

Этот ключ можно найти: 1) в египетской символике; 2) в символах всех религий древнего цикла; 3) в синтезе учений посвященных, который получается из сопоставления эзотерических учений, начиная с ведической Индии и до христианских посвященных первых веков нашей эры включительно.

Египетские жрецы, по словам греческих авторов, владели тремя способами объяснять свою мысль. Первый способ был ясный и простой, второй символический и образный, третий священный и иероглифический. То же самое слово принимало, по их желанию, — либо свой обычный смысл, — либо образный, — либо трансцендентный. Гераклит прекрасно выразил эти различия, определяя их язык как говорящий, обозначающий и скрывающий.{13}

Когда дело касалось теософических и космогонических наук, египетские жрецы всегда употребляли третий способ письма. Их иероглифы имели при этом три смысла, и соответствующие, и различные в одно и то же время. Два последние смысла не могли быть поняты без ключа. Этот способ письма, таинственный и загадочный, исходил из основного положения герметической доктрины, по которой один и тот же закон управляет миром естественным, миром человеческим и миром божественным.

Язык этого письма, поразительно сжатый и совершенно непонятный для толпы, обладал своей особой выразительностью, доступной только Адепту, ибо посредством единого знака он вызывал в его сознании начала, причины и последствия, которые, исходя от Бога, отражаются и в слепой природе, и в сознании человеческом, и в мире чистых духов. Благодаря этому способу письма Адепт обнимает все три мира сразу.

И нет сомнения, что Моисей, обладавший герметическими знаниями, написал свою Книгу Бытия египетскими иероглифами, заключавшими в себе все три смысла. Он передал ключи от них и дал устные объяснения своим преемникам. Когда же, во времена Соломона, Книга Бытия была переведена на язык финикийский, когда, после плена вавилонского, Ездра переписывал ее арамейско-халдейскими письменами, еврейское священство владело этими ключами уже очень не совершенно.

Когда же очередь дошла до греческих переводчиков Библии, последние имели лишь очень слабое понятие об эзотерическом смыслы переводимых текстов. Св. Иероним, несмотря на свои серьезные намерения и большой ум, не мог уже, делая свой латинский перевод с греческого текста, проникнуть до первобытного смысла Библии, а если бы даже и мог, условия времени заставили бы его молчать.

Следовательно, когда мы читаем Книгу Бытия в существующих переводах, мы имеем лишь низший, первый смысл её содержания. И даже сами толкователи и ученые теологи, правоверные или свободомыслящие, и те сверяются с еврейским текстом через Вульгату.{14} Смысл же — и уподобляющий, и высочайший, который и есть истинный смысл первоначального текста, ускользает от них.

Но это не мешает им зарываться в тонкости еврейского текста, который корнями своими прикасается к священному языку храмов, переплавленному Моисеем, языку, где каждая гласная и каждая согласная обладала вселенским смыслом, имевшим отношение и к акустическому значению буквы, и к душевному состоянию произносившего ее человека.

Для одаренных интуицией этот скрытый смысл вырывается иногда, как яркая искра, из текста; для ясновидящих он просвечивает в фонетическом расположении слов, принятых или созданных Моисеем: то магические слоги, в которые посвященный Озириса вливал свою мысль, как звучный металл в совершенную литейную форму.

Благодаря изучение того звукового способа, который несет на себе печать священного языка древних храмов, благодаря ключам, которыми нас снабжает Каббала и часть которых восходить до времен Моисея, и, наконец, благодаря сравнительному эзотеризму, для нас является уже возможным угадать и восстановить истинную Книгу Бытия. И таким образом, мысль Моисея вновь появится из горнила веков, сияющая, как чистое золото, освободившаяся от шлаков первобытной теологии и из под пепла отрицающей критики.{15}

Два примера помогут выяснить, как слагался священный язык древних храмов, и каким образом три кроющиеся в нем значения оказались тождественными и в символах Египта, и в Книге Бытия. На множестве египетских памятников встречается такой символ: венчанная женщина держит в одной руке крест — символ вечной жизни, а в другой — скипетр, украшенный цветами лотоса, символ посвящения; это — богиня Изида. Изида же имеет три различных значения. В прямом смысле она изображает женщину, следовательно и все мирское женское начало; в аналогическом смысле она олицетворяет совокупность всей земной природы со всеми её зарождающимися силами; в высшем смысле, она символизирует невидимую небесную природу, элемент душ и духов, духовный свет, разумный по существу, который один только может даровать посвящение.

Символ, соответствующей Изиде в тексте Кн. Бытия и в сознании иудео-христианском, есть Ева, IЙVЙ, вечная женственность. В этом смысле Ева не только жена Адама, но и Божественная Супруга. Она составляет три четверти Его сущности. Ибо имя IЙVЙ, из которого сделали Jйhovah и Iavиh, состоит из приставки Jod и имени Evи.

Первосвященник Иерусалима произносил однажды в год божественное имя, провозглашая его — буква за буквой — следующим образом Iod, hи, vau, hи. Первый слог выражал божественную мысль{16} и теогонические науки; три буквы имени Evи выражали три порядка природы,{17} три мира, в которых эта мысль осуществляется, следовательно и науки космогонические, и физические, соответствующие трем мирам.{18} Неизреченный содержит в своих глубоких недрах Вечно-Мужественное и Вечно женственное начала. Их нерасторжимый союз составляет Его силу и Его тайну, но Моисей, заклятый враг всякого изображения Бога, не говорил о том народу; он внес образно эту идею в построение Божественного Имени, объяснив его значение своим Адептам. Таким образом природа, не получившая выражения в иудейском культе, таится в самом имени Бога. Супруга Адама, женщина любопытная, греховная и очаровательная, раскрывает перед нами свое глубокое сродство с Изидой земной и божественной, матерью богов, которая хранит в своих недрах вихри душ и светил.

Другой пример. Большую роль в истории Адама и Евы играет Змий. Кн. Бытия называет его Nahash. Какое же значение имела змея для древних храмов? Мистерии Индии, Египта и Греции отвечают в один голос: змея, свернувшаяся кольцом, означает мировую жизнь, магической силой которой является астральный свет. В ещё более глубоком смысле Nahash означает силу, которая приводит жизнь в движение, то взаимное притяжение, в котором Жофруа Сент-Илер видел причину всемирного тяготения. Греки называли это притяжение Эросом, Любовью или Желанием. Попробуйте применить эти два смысла к истории Адама, Евы и Змия, и вы увидите, что грехопадение первой пары или "первородный грех" превратится в великое устремление природы с её царствами, видами и родами в могучий круговорот жизни.

Эти два примера дают нам возможность заглянуть в глубины Моисеевой космогонии. Уже из этого мы можем предположить, чем была космогония для древнего посвященного и в какой степени она отличается от космогонии в современном смысле. Для современной науки она сводится к космографии. В ней заключается описание части видимой вселенной и изучение связи физических причин и последствий в данной сфере. Такова, например, мировая система Лапласа, в которой наша солнечная система познается по её настоящей деятельности и выводится лишь из материи, находящейся в движении, что представляет чистую гипотезу; — или история земли, в которой различные наслоения почвы являются неопровержимыми свидетелями. Древняя наука не была в неведении относительно развития видимой вселенной, если она имела об этом менее точные понятия, чем современная наука, зато она установила путем интуиции общие законы её развития.

Но для мудрецов Индии и Египта все видимое развитие было лишь внешним аспектом мира, его отраженным движением. И они искали объяснения его в аспекте внутреннему в движении прямом и изначальном. Они находили его в другом порядке законов, который открывается нашему разуму. Для древней науки безграничная вселенная не была мертвой материей, управляемой механическими законами, она была живое целое, одаренное разумом, душой и волей. Это великое тело вселенной имело для неё бесконечное число органов, соответствующих его бесконечным способностям.

Как в человеческом теле все движения происходят от мыслящей души и от действующей воли, так в глазах древней науки видимый порядок вселенной был лишь отражением порядка невидимого, т. е. космогонических сил и духовных монад всех царств, видов и родов, вызывающих своей беспрерывной инволюцией в матерью эволюцию жизни.

В то время, как современная наука рассматривает лишь внешнее, поверхность вселенной, наука древних храмов имела целью раскрыть внутреннюю суть, распознать скрытый состав вещей. Она не выводила разума из материи, но матерью из разума. Она не приписывала рождение вселенной слепому сцеплению атомов, но зарождение атомов объясняла вибрациями мировой Души. Она подвигалась концентрическими кругами от общего к частному, от Невидимого к Видимому, от чистого Духа к организованной Материи, от Бога к человеку. Этот нисходящий порядок Сил и Душ, обратно пропорциональный порядку восходящему Жизни и Тел, представлял онтологию или науку об общих свойствах сущего и составлял основу космогонии.

Все великие посвящения Индии, Иудеи и Греции, посвящения Кришны, Гермеса, Моисея и Орфея знали — под различными формами — этот порядок начал, сил, душ и поколений, которые исходят из Первопричины, от неизреченного Отца. Нисходящий порядок воплощений одновременен с восходящим порядком жизни, и он один служить к пониманию последнего. Инволюция производит эволюцию и объясняет ее.

В Греции храмы дорические, представлявши религию мужского начала, храмы Юпитера и Аполлона, и в особенности Дельфийский храм, были единственными, вполне обладавшими знанием нисходящего порядка. Ионические храмы, представлявшие в религии женское начало, были знакомы с ним лишь отчасти. А так как вся греческая цивилизация была ионической, дорическая наука и дорический порядок закрывались там все более и более. Но несомненно, что все великие инициаторы Греции, её герои и её философы, от Орфея до Пифагора, от Пифагора до Платона и до александрийцев, придерживались именно этого порядка. Все они признавали Гермеса за своего учителя.

Но вернемся к Кн. Бытия. В мысли Моисея первые десять глав Кн. Бытия составляют истинную онтологию. Все, что имеет начало, должно иметь и конец. Кн. Бытия повествует одновременно об эволюции во времени и о творчества в вечности, единственном достойном Бога.

Я намереваюсь в книге о Пифагоре дать живую картину эзотерической теогонии и космогонии в раме менее отвлеченной, нежели учение Моисея, и, кроме того, более близкой к современному пониманию. Несмотря на форму многобожия, несмотря на чрезвычайное разнообразие символов, смысл этой пифагорейской космогонии, выраженной в орфическом посвящении и в святилищах Аполлона, вполне тождествен по существу с космогонией израильского пророка.

У Пифагора она как бы освещена своим естественным дополнением — учением о человеческой душе и её эволюции. Учение это передавалось в греческих святилищах под символами мифа о Персефоне. Оно носило также название земной и небесной истории Психеи. Эта история, соответствующая тому, что в христианстве называется искуплением, совершенно отсутствует в Ветхом Завете. Не потому, чтобы Моисей и пророки не знали её, но они считали ее слишком недоступной для всеобщего обучения и сохраняли ее для устной передачи посвященным. Божественная Психея оставалась сокрытой под герметическими символами Израиля так долго лишь для того, чтобы воплотиться в великий и светлый образ Христа.

Что касается до космогонии Моисея, в ней сказывается и суровый характер семитического гения и математическая точность гения египетского. Самый стиль повествования напоминает образы, украшающие внутренность царских гробниц; прямые, сухие и строгие, они таят в своей суровой наготе непроницаемую тайну. Целое этой космогонии заставляет думать о циклопических постройках, но по временам, подобно потоку раскаленной лавы между гигантскими гранитами, мысль Моисея прорывается с огненной силой среди неустойчивых стихов переводчиков. В первых главах, неподражаемых по величью, чувствуется как под дыханием Элоима переворачиваются — одна за другой — могучие страницы вселенной.

Прежде чем идти дальше, взглянем еще раз на некоторые из этих величавых иероглифов, созданных пророком Синая. Как за дверью, ведущей в подземный храм, за каждым их них раскрывается целая галерея оккультных истин, которые, подобно неподвижным светочам, освещают ряды миров и тысячелетий. Попробуем проникнуть в них с ключами посвящения. Попытаемся увидать эти странные символы, эти загадочные формулы в их магической силе, какими их видел посвященный Озириса, когда они выступали огненными буквами из пламенного горнила его мысли.

В склепе храма Иофора, прислонившись к саркофагу, Моисей размышляет в глубокой тишине. Стены и колонны покрыты иероглифами и живописью, изображающими имена и образы богов всех народов земли. Эти символы рисуют историю исчезнувших циклов и предсказывают циклы будущего. Таинственно мерцающий светильник слабо освещает эти знаки, и каждый из знаков говорит с Моисеем своим собственным языком. Но вот он уже не видит более ничего внешнего; он ищет в глубине своей души живой Глагол своей Книги, образ своего творения, то Слово, которое превратится в Действие. Светильник погас, но перед его внутреннем взором, во мраке склепа, запылало имя:

JИVИ

Первая буква J окрашена белым цветом, три остальные сверкают подобно переливающемуся огню, в котором вспыхивают все цвета радуги. И какой удивительной жизнью исполнены эти начертания! В заглавной букве Моисей провидит мужское Начало, Озириса, Духа творческого по преимуществу; Кvи — способность зарождающую, небесную Изиду. Таким образом божественные силы, которые заключают в себе все миры, развертываются и располагаются в недрах Бога. Своим совершенным союзом, неизреченные Отец и Мать образуют Сына, живой Глагол, который творит вселенную. Это — тайна всех тайн, закрытая для земного разума, но которая говорит посредством знамения Бога, как Дух говорить с Духом. И священная тетраграмма разгорается все более ярким светом. Моисей видит исходящими из нее в блистающих световых снопах три мира, все царства природы и божественный порядок познавания. И тогда его пламенный взор сосредоточивается на знаке мужского начала творческого духу. Его он призывает, в Его верховной воле ищет он силу совершить свое личное творчество после созерцания творчества Предвечного.

И вот во мраке склепа перед ним заблистало другое божественное имя:

ЖLOHIM

Оно означает для посвященного: Он, — Боги, Бог Богов.{19} Это уже более не Сущность, углубленная в себя и в Абсолютное, но Господь проявленных миров, мысль которого распускается в миллионы светил, в миллионы подвижных сфер вращающейся вселенной.

"В начале Бог создал небо и землю". Но это небо было сперва лишь мыслью о времени и о беспредельном пространстве, наполненном пустотой и безмолвием. "И дух Божий носился над бездной".{20} Что же изойдет ранее всего из его недр? Солнце? Земля? Туманность? Одна из субстанций видимого Мира? Нет. Прежде всего от него родился Aour — Свет.

Но этот свет не был физическим, это был свет Разума, рожденный от содрогания небесной Изиды в лоне Бесконечного; всемирная душа, астральный свет, субстанция, из которой возникают души; тончайший элемент, благодаря которому мысль переносится на бесконечное пространство; божественный свет, который был ранее и будет после того, как погаснут все солнца вселенной. Вначале он распространился в Бесконечности, это — могучее выдыхание Бога. Затем он возвращается обратно, движимый побуждением любви, это — глубокое вдыхание Бога. В волнах божественного эфира, как бы под просвечивающим покровом, трепещут астральные формы миров и существ. И все это для Мага-Ясновидца вливается в содержание произносимых им слов, которые сверкают во мраке огненными буквами:

ROUA ЖLOHIM AOUR.{21}

"Да будет свет и стал свет". Дыхание Элоима есть Свет!

Из глубин этого изначального, невещественного света появляются шесть первых дней Творенья, т. е. семена, начала, формы, живые души всякого Бытия. Это — Вселенная во всей своей мощи, проявленная в Духе. Каково же последнее слово Творчества, какова формула, выражающая Бытие в действии, живой Глагол, в котором проявляется первая и последняя мысль Абсолютного? Это последнее слово следующее:

ADAM ИVE.

Мужчина женщина. Этим символом не обозначается, как учат церковные догматы, первая человеческая пара на нашей земле; им обозначается Бог, действующий во вселенной, и символическое Человечество, проявленное во всех космических сферах. "Бог создал человека по образу Своему… мужчину и женщину сотворил их". Эта божественная двойственность и есть творческий Глагол, посредством которого Iиvи проявляет свою собственную природу во всех мирах. Обитаемая им изначала сфера, которую Моисей охватил своей могучей мыслью, не есть легендарный земной рай, Эдем; она есть безграничная сфера Зороастра, сверхфизический мир Платона, всемирное небесное царство, Hйden, Hadama, субстанция всех земных миров.

Но какова будет эволюция человечества во времени и пространства? Моисей созерцает ее в скрытой форме в истории падения. В Книге Бытия Психея, человеческая душа, названа Аиша; это — другое имя Евы.{22} Её родина Shamaпm — небо. Она живет там в божественном эфире, счастливая, но не сознающая себя. Она наслаждается небом, не понимая того, ибо чтобы его сознавать, нужно его забыть и снова вспомнить; чтобы его любить, нужно потерять и вновь обрести его.

Она познает его через страдание, она поймет его через падение. И возможно ли представить себе более глубокое и более трагическое падение, чем то, которое рассказано в младенческом повествовании Библии! Притягиваемая к темной бездне жаждой познания, Аиша не противится падению… Она перестает быть душой чистой, обладающей лишь звездным телом и живущей божественным эфиром. Она облекается в материальное тело и вступает в круг рождений. И воплощения её повторяются бессчетно, в телах все более плотных и грубых соответственно мирам, в которых она обитает. Она спускается из сферы в сферу… она спускается и забывает…

Темное покрывало закрывает её внутренний взор: погасло божественное сознание, исчезло воспоминание о небесах в грубой ткани материи.

Бледнее погибшей надежды слабое воспоминание потерянного счастья все еще тлеет в ней. Из этой тлеющей искры она должна будет возродиться и сама преобразить себя.

Да, Аиша все еще живет в этой человеческой паре, пребывающей без защиты на одичалой земле, под враждебным небом, в котором, не переставая, гремит гроза.

Потерянный рай? Это — беспредельность сокрывшегося неба, позади и впереди неё. Так созерцал Моисей род Адама во вселенной.{23}

Затем он исследовал земные судьбы человека. Он видел прошедшие циклы и настоящие.

В земной «Аиша», в душе человечества, божественное сознание просвечивало некогда огнем Агни, в стране Куша, на склонах Гималая.

Но оно уже готово погаснуть, затоптанное идолопоклонством, уничтоженное мрачными страстями, среди враждующих народов и борющихся культов. И Моисей дал себе клятву, что он разбудит в человечестве погасающее божественное сознание и для этого он учредил культ Элоима.

Собирательное человечество, также как и индивидуальный человек, должно быть образом Иеве.

Но где найдется народ, который мог бы воплотить его и стать живым Глаголом человечества?

Тогда Моисей, завершив в духе своем предстоящий ему подвиг и измерив глубины человеческой души, объявил войну земной Еве, физической природе человека, слабой и испорченной. Чтобы победить ее и затем поднять, он взывал к всемогущему Духу, Иеве, к источнику которого поднялась его собственная душа. Он чувствовал, что его излияния зажигают и закаляют его как сталь. Имя ему Воля.

И в черном безмолвии склепа, Моисей услыхал голос. Голос этот исходил из глубины его собственного сознания, он приказал ему: "Поднимись на гору Божию, у Хорива".