"Сергей Мартьянов. Волны бегут... (Рассказы о пограничниках)" - читать интересную книгу автора

его подробных, таких интересных писем, сообщала, что дома все в порядке, и
умоляла его хорошо отдыхать и ни о чем не думать. "В Хороге у нас опять
дуют ужасные ветры, и я очень рада, что ты на Рижском взморье". Она всегда
беспокоилась о нем и сейчас, в сущности, оставалась той же девчонкой,
какой он привез ее на заставу двадцать пять лет назад. Возвращаясь ночами
с границы, Чугунов заставал огонек в их квартире, а Катюшу - ожидающей его
на крылечке дома. В любой час, в любую погоду. "Не спишь?" - "Не сплю". -
"Чудачка, чего ты боишься за меня? - "Не знаю". И он относил ее на руках в
квартиру. Катя кормила его, и было очень хорошо и уютно после тревожной
бессонной ночи. "Завтра не будешь бояться?" - "Буду". И все повторялось. А
однажды он проснулся утром и увидел: Катя сидит рядом и отгоняет газетой
от его лица назойливую муху.
Потом она привыкла к своей участи и уже не встречала на крылечке, а
Чугунов больше не носил ее на руках. И как-то совсем забыл об этом. Но вот
сейчас вспомнил - будто это было вчера! И ему захотелось сделать своей
Екатерине Ивановне что-нибудь приятное - привезти хороший подарок,
нарядить ее: ведь ей так и не пришлось походить красиво одетой. Где уж там
наряжаться - то пески, то тайга, то горы... Но он не знал, какой размер
обуви она носит и какая расцветка материи ей будет к лицу.
Полковник составил длиннейшую телеграмму, в которой просил жену
немедленно телеграфировать ему размер обуви, расцветку материи и еще
многое другое в том же роде. Потом написал письмо начальнику штаба
подполковнику Осипову, который остался за него командовать отрядом, и
начальнику политотдела майору Деревяненко, с которым жил в одном доме. Он
писал, а сам с горечью вспоминал, как проводил с ними последнее совещание
в штабе.
Через несколько дней, спустившись к морю, Чугунов отыскал на лагуне
затоптанные женщиной свежие знаки и написал рядом с ними; "Что вы здесь
пишете и зачеркиваете?" Потом ушел в санаторий и весь день не показывался
на улице.
Дождавшись вечера, Чугунов спустился к лагуне. В черном небе горела
Венера. Она светилась так ярко, что от нее по морю и мокрому гладкому
песку легла тусклая мерцающая тропинка. При этом звездном свете полковник
прочитал ответ: "Вы слишком любопытны".
Волны накатывались и накатывались на берег - из темноты, из ничего -
прямо на Чугунова.
"А вы слишком таинственны", - написал он, прислушиваясь к ровному,
неудержимому накату волн.
...Телеграмма от жены пришла странная: "Милый, нам ничего не нужно.
Береги себя. Целую". Почему им ничего не нужно? Почему он должен беречь
себя?
Но через два часа пришла вторая телеграмма: "Исполнении служебных
обязанностей погиб Осипов. Вступил временное командование отрядом.
Деревяненко".
"Погиб Осипов? Начальник штаба". Чугунов еще и еще раз перечитал
телеграмму. Не может быть! Нет, здесь какая-то опечатка. Он побежал на
почту, но там сказали, что все точно, телеграмма заверена соответствующим
образом.
Погиб Осипов... Чугунов видел много смертей на своем веку, видел и на
фронте, и на границе, но эта смерть поразила его своей неожиданностью и