"Андрей Мартьянов. Законы заблуждений (Вестники Времен #4) " - читать интересную книгу автора

подвязанной измызганной веревкой. Эдакое немытое воплощение добродетели и
милосердия. Ладони - чернющие от грязи и подсыхающей крови, под ногтями
вполне можно устраивать археологические раскопки с полной уверенностью, что
там с прошлого тысячелетия завалялись сокровища древнего Рима. Казаков
закашлялся, бросил на германца неистовый взгляд и шарахнулся от монаха,
собравшегося исследовать рану своими ручищами спившегося ангела-хранителя,
будто от всадника Страшного суда.
- Позвольте, - Гунтер непреклонно отодвинул святого брата, реквизировав
у того принесенные тряпки.
Увы, но Казаков, сдуру решивший поучаствовать в драке, надел перед
штурмом кольчугу, которая, вдобавок, была ему немного узковата. Кто не
знает, с какими трудностями сопряжено снятие подобного доспеха, пускай
попробует на себе - Гунтер тотчас отказался от мысли стащить с русского
кольчатую броню. Придется пока обойтись повязкой поверх рукава.
- Посторонись, - рявкнули за спиной. - Давай мы его к вам положим!
Взмыленный сэр Мишель де Фармер с двумя сицилийцами приволок еще одного
покалеченного. Пресвятая Дева, это же Гильом де Алькамо!
- Гунтер, подхвати его! - рычал нормандский рыцарь. - К стене, спиной
прислони... Позаботься, мы обратно побежали!
И сэр Мишель, на ходу надевая свой глухой шлем с позолотой, со всех ног
кинулся обратно, к лестнице. Гунтер только застонал, увидев нового
подопечного.
Гильом находился при смерти. Рана, видимо, была нанесена топором. Лишь
боевой топор, наиболее жуткое и опасное ручное оружие, оставляет подобные
травмы - прорублена воловья кожа доспеха, одежда, размозжена грудная клетка,
ребра перебиты и белесые осколки торчат наружу, подкравливает поврежденное
легкое. Розовая пена на губах. Хуже всего то, что Алькамо-младший доселе в
сознании. Все видит и чувствует. Организм у норманна могучий, умирать
придется долго...
- Я не знаю, что с этим делать, - Гунтер растерянно посмотрел на
Казакова, ища поддержки. Сергей сморщился, скрипнув зубами поднялся - лицо
даже не бледное, а сероватое, но видно что пока господин оруженосец держится
и грохаться в обморок не собирается. - Серж, как...
- Никак, - огрызнулся Казаков и вдруг огляделся. Махнул здоровой рукой,
подзывая монаха. Тотчас подошедший бенедиктинец смотрел на задыхающегося
Гильома с профессиональным равнодушием, однако понял, что нужно делать.
Наклонился, шепча неслышимые латинские фразы.
- Нельзя лишать человека последней надежды, - на английском сказал
Сергей Гунтеру. - Гильом верит... По-настоящему.
Монах, вложив в рот сицилийца маленький, с ноготь, кусочек хлеба отошел
и направился к остальным собратьям - понимал, что больше ничем помочь
нельзя, даже стараться нечего. Казаков присел на корточки, невозмутимо
взглянув на Гильома. Тот лишь согласно прикрыл веки, не в силах произнести
единого слова.
Тонкое, похожее на длинное шило лезвие кинжала тускло блеснуло в
болезненно-желтом свете факела, германец даже не успел дернуться,
остановить... Казаков быстрым, умелым и словно заученным движением ударил
норманна в левое ухо острием, клинок вошел почти по рукоять, со звуком,
похожим на щелчок ломающейся сухой веточки. Глаза Алькамо-младшего
остекленели и подернулись неуловимой дымкой через секунду.