"Андрей Мартьянов. Законы заблуждений (Вестники Времен #4) " - читать интересную книгу автора

внимательнее, чтобы не осталось волосков. Еще надрез. Казаков, под каким
градусом бы ни был, тихонько взвыл и слезы потекли бурным ручьем. Только в
бездарных книжках говорится, будто настоящие мужчины не плачут -
естественные рефлексы, как это ни жаль признавать, присутствуют даже у Самых
Настоящих Мужчин и слезоотделение к таковым рефлексам относится непременно.
Кажется, чисто. Тампоны из темно-пурпурного шелка, вымоченного в спирте
и как следует просушенными, промокли кровью все до единого, но деятельная
Мария Медиоланская, взявшаяся помогать, постоянно верит новые, разрезая
жутковатого вида ножницами драгоценный шелк Беренгарии.
- Беренгария! Стяните пальцами рану! Нет, сначала дайте иголку!
- Возьмите, - принцесса вытащила из металлической коробочки с вычурной
восточной чеканкой мокрую от спирта иглу со вдетой ниткой. - Как держать?
Правильно?
- Края раны должны сойтись... Не перекашивайте, а то потом ему будет
трудно работать рукой из-за грубого шрама. Серж! Серж, ты меня слышишь?
- Пошел в жопу, - очень тихо, но уверенно отреагировал Казаков.
- Пальцы действуют? Пошевели.
Пошевелил. Слабенько, но работают. Замечательно!
- Кошмар!.. - бормотал Гунтер, прокалывая толстой прямой иглой кожу. -
Никогда бы не подумал, что человек такой твердый. У мессира оруженосца
шкура, будто у бегемота... Или у носорога.
Люди, которые никогда не шили по живому человеку и которым из-за особых
обстоятельств или по неотложной необходимости приходится впервые накладывать
швы, всегда удивляются, насколько тяжело проткнуть такую, казалось бы,
податливую и мягкую кожу. Особенно если совершаешь эту процедуру не
хирургической иглой, а подручным материалом - то есть хранящейся у каждой
уважающей себя женщины и запасливого мужчины иголкой для шитья, а то и
просто заточенной скобой. Следует дополнить картину непрекращающимся
кровотечением, мгновенно промокающими тампонами, бестолковостью помощников
(только монахини, неплохо освоившие лекарское искусство, хоть немного
соображают) и липкими, скользкими пальцами, из которых выскальзывает
инструмент. То еще удовольствие.
- Семь швов, - констатировал Гунтер, любуясь своей работой. - И еще
четыре внутри. Пытался мышцу сшить, уж не знаю, как получилось... По-моему,
правильно. Преподобная Мария, перевязывайте.
Аптечка Казакова располагалась в длинной пластиковой коробке с
надписями на английском языке. Куча непонятных маленьких приспособлений в
запаянных прозрачных пакетиках, шприцы-тюбики, известные и во времена Второй
Мировой, а самое главное - роскошный перевязочный материал специально для
тяжелых повреждений. Гунтер, немного подумав, разорвал один из пакетов, в
котором оказалась странная подушечка с поверхностью, похожей на тонкий
металл, приложил ее к свежей ране и быстро примотал прилагавшимся розовым
бинтом. Мария Медиоланская наложила сверху несколько шелковых полос.
- Цефран... - германец перебирал не запачканным в крови мизинцем
тюбики. - Ага, вот, по-моему... Только куда колоть? Серж!
Казаков то ли спал, то ли потерял сознание. Пришлось действовать
наугад. Методика была избрана вполне логичная: один шприц вводится возле
раны, один под кожу на спине, ниже лопатки. Или надо было в бедро? Глядишь,
обойдется.
- Интересные инструменты, сын мой, - сестра Мария любопытно поглядывала