"Самуил Яковлевич Маршак. Произведения для детей: Сказки. Песни. Загадки. Веселое путешествие от "А" до "Я"." - читать интересную книгу автора

пятерки, но принят был не сразу из-за существовавшей тогда для
учеников-евреев процентной нормы. Сочинять стихи я начал еще до того, как
научился писать. Многим обязан я одному из моих гимназических учителей,
Владимиру Ивановичу Теплых, который стремился привить ученикам любовь к
строгому и простому, лишенному вычурности и банальности языку.
Так бы я и прожил в маленьком, тихом Острогожске до окончания гимназии,
если бы не случайный и совершенно неожиданный поворот в моей судьбе.
Вскоре после того, как отец нашел работу в Питере, туда переехала и моя
мать с младшими детьми. Но и в столице семья наша жила на окраинах,
попеременно за всеми заставами - Московской, Нарвской и Невской.
Только я и мой старший брат остались в Острогожске. Перевестись в
Петербургскую гимназию нам было еще труднее, чем поступить в острогожскую.
Случайно во время летних каникул я познакомился в Петербурге с известным
критиком Владимиром Васильевичем Стасовым. Он встретил меня необыкновенно
радушно и горячо, как встречал многих молодых музыкантов, художников,
писателей, артистов.
Помню слова из воспоминаний Шаляпина: "Этот человек как бы обнял меня
душою своей".
Познакомившись с моими стихами, Владимир Васильевич подарил мне целую
библиотечку классиков, а во время наших встреч много рассказывал о своем
знакомстве с Глинкой, Тургеневым, Герценом, Гончаровым, Львом Толстым.
Мусоргским. Стасов был для меня как бы мостом чуть ли не в пушкинскую эпоху.
Ведь родился он в январе 1824 года, до восстания декабристов, в год смерти
Байрона.
Осенью 1902 года я вернулся в Острогожск, а вскоре пришло письмо от
Стасова, что он добился моего перевода в петербургскую 3-ю гимназию - одну
из немногих, где после реформы министра Ванновского сохранилось в полном
объеме преподавание древних языков. Эта гимназия была параднее и официальное
моей острогожской. В среде бойких и щеголеватых столичных гимназистов я
казался - самому себе и другим - скромным и робким провинциалом. Гораздо
свободнее и увереннее чувствовал я себя в доме у Стасова и в просторных
залах Публичной библиотеки, где Владимир Васильевич заведовал художественным
отделом. Кого только не встречал я здесь - профессоров и студентов,
композиторов, художников и писателей, знаменитых и еще никому не известных.
Стасов возил меня в музей Академии
художеств смотреть замечательные рисунки Александра Иванова, а в
библиотеке показывал мне собрание народных лубочных картинок с надписями в
стихах и в прозе. Он же впервые заинтересовал меня русскими сказками,
песнями и былинами.
На даче у Стасова, в деревне Старожиловке, в 1904 году я встретился с
Горьким и Шаляпиным, и эта встреча повела к новому повороту в моей судьбе.
Узнав от Стасова, что с переезда в Питер я часто болею, Горький предложил
мне поселиться в Ялте. И тут же обратился к Шаляпину: "Устроим это, Федор?"
- "Устроим, устроим!" - весело ответил Шаляпин.
А через месяц пришло от Горького из Ялты известие о том, что я принят в
ялтинскую гимназию и буду жить в его семье, у Екатерины Павловны Пешковой.
Я приехал в Ялту, когда там еще свежа была память о недавно
скончавшемся Чехове. В этом сборнике помещены стихи, в которых я вспоминаю
впервые увиденный мною тогда осиротевший чеховский домик на краю города.
Никогда не забуду, как приветливо встретила меня - в ту пору еще совсем