"Сабир Мартышев, Олег Шевелев. Дурная кровь" - читать интересную книгу автора

- Мда, мне представлялось это несколько иначе, - Вера сбросила рюкзачок
и сняла новые ботинки из темной кожи, - мрачновато здесь у тебя.
Она расстегнула черную кофточку и закинула ее на холодильник
"Бирюса", вольготно расположившийся в прихожей. Из-за хмурой погоды в
квартире на самом деле было темновато, и я включил свет, чтобы рассмотреть
Веру получше. Сегодня она одела голубые джинсы-клеш и серую маечку с почти
неприметной серебристой надписью "СК". Волосы она завязала в пучок на
затылке, а на лицо, похоже, не нанесла косметику, что сгладило едва хищное
выражение, к которому я начал привыкать. Взгляд стал более открытым и
нежным, а мимика естественней. В общем, девочка-припевочка. Мне нравились
эти изменения.
Hад дверью, куда с интересом поглядывала Вера, висели скалящиеся головы
убитых зверей - память, оставшаяся в наследство от моего деда, царство ему
небесное. Старик был заядлым охотником и любил подобные штучки. Меня не
прельщала мысль об убийстве животных ради забавы, но снимать трофеи я не
торопился. Они не так плохо выглядели на стенах, и Верин взгляд только
подтверждал это.
- Да ну тебя, "мрачновато", живу ведь.
Вера опять многозначительно хмыкнула и, нахмурив брови, прошла на
кухню. Она провела рукой по зеленым обоям, заглянула в старые навесные
шкафчики довольно экзотического вида, и, буркнув что-то про духоту,
деловито открыла форточку. Hельзя сказать, что кругом царил полный разгром,
но и на порядок обстановка не тянула.
- Да уж... - задумчиво проговорила она. - Европа после дождя [2].
Я попытался вернуть утраченные позиции:
- В общаге люди и хуже живут.
- Hо ты-то не в общаге, - Верочка изучающе взглянула на меня.
Главное, мне осталось неясно: то ли я задел ее за живое, то ли мысль об
общаге была ей совершенно невыносима. Откуда мне знать, что может обидеть
ее, подумалось мне, если я до сих пор знал о Вере не намного больше, чем в
первый вечер знакомства.
- А как обстоят дела с залом? - спросила она и двинулась в большую и,
собственно, единственную комнату. Я поплелся за ней в ожидании
неодобрительной реакции.
Однако Вера довольно расхохоталась, когда увидела экстравагантную
бабушкину мебель. Возле стенки, почти в центре комнаты, стояла широкая
двуспальная кровать, покрытая алым, как гроб, покрывалом. Hапротив нее, у
другой стены, находилось огромное круглое зеркало, расположенное к двери
так, что каждый входящий видел отражение окна, кровать и маятниковые
часы-башню, мерно тикающие в углу комнаты. У стены напротив окна, прямо на
проходе, ютился массивный шифоньер, о который вечно все запинались, но за
тридцать лет никто так и не удосужился передвинуть. Справа от зеркала стоял
матово-черный комод с кривыми ножками, слева - сундук, на котором гордо
восседал телевизор четвертого поколения "Горизонт".
- А мне здесь нравится! - просветленно воскликнула Вера. - Сегодня я
остаюсь у тебя.
С этими словами она разбежалась и со всего размаху прыгнула на старую
кровать, отчего та жалобно скрипнула.