"Георгий Мокеевич Марков. Земля Ивана Егорыча (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

прибыть к месту нового проживания!.."
Под письмом сына каракули внука Витюшки-младшего: "Дедуля, когда
поедешь к нам, захвати с собой сибирскую белочку". А на отдельном листочке
послание от снохи:
"Дорогой и милый Иван Егорыч! Витя написал все, что мы думаем о вашей
жизни. Добавлю от себя, переезжайте к нам, не раздумывайте! Я люблю вас и
уважаю как человека большой души. В самые трудные годы моего детства вы не
только приютили меня, вы вместе с Зинаидой Спиридоновной заменили мне
родителей. А кроме того, именно в вашем доме, в вашей семье я нашла свое
счастье: Витю. Разве всего этого недостаточно, чтобы быть вам благодарной
весь ваш век? Приезжайте, пусть вас не терзают сомнения. Я убеждена, что
вы будете довольны и мной и Витюшкой, ну а о самом Вите не говорю - он сын
вам, и его сердце всегда с вами".
Иван Егорыч и раз и два перечитал письмо. Слезы застлали глаза.
"Любят они меня. Если б не любили, не стали бы так настойчиво звать. А
только упрощают вопрос. "Приезжайте к нам!" Легко сказать! А вот попробуй
сделай... Страшно представить... Жил всю жизнь в Сибири - и вдруг
Закарпатье... Ах, Витя, Витя, как бы славно все было, пойди твоя жизнь
иначе... И зачем только стал ты военным, а не аграрием... Был бы теперь в
одном из совхозов агрономом или зоотехником... Да с твоим умом ты бы и
директорские вожжи держал умело... А мог бы и в райком сесть... Вон
Аркадий-то Чистяков только на два года тебя старше, а посмотри, какое
доверие заслужил - первым выбран..."
Иван Егорыч встал, вытер запотевшие очки краешком скатерти, прошелся
по комнате, снова взял письмо. Хотел еще раз перечитать, но отложил,
говоря вслух:
- Подумать надо, крепко подумать... А военным Виктор стал из-за меня
же. Разве я-то чистый аграрий? Рос на моих фронтовых рассказах... Мои
ордена и медали захватили его воображение... Да уж что случилось, того не
переменишь. Кому-то надо и на границах стоять... - вздохнул Иван Егорыч,
положил письмо в карман пиджака, чтоб всегда при себе было. "Ласковые они,
очень ласковые", - подумал Иван Егорыч и снял трубку с телефона.
- Дай-ка мне, Наташа, Печенкина, - сказал Иван Егорыч, знавший всех
телефонисток и по голосам и по именам, и построжел в ожидании, когда
ответит Печенкин. Председатель исполкома поселкового Совета ответил не
сразу и недовольным тоном.
- Здорово, Тимофей Андреич, здорово. Крылов это говорит. Чем ты
недоволен, почему такой раздраженный? С женой, что ли, поссорился? Уступи,
братец мой, уступи. Женщин ценить нужно. А уж твою Марию Карповну и
почитать можно. И красавица, и работник отличный. Комбинат бытобслуживания
на загляденье другим поставила. Соседние районы от зависти сгорают... Нет,
говоришь? Не угадал, значит? А в чем дело?.. А, вон оно как! Сельский
пастух пьяный напился и потраву совхозного хлеба допустил... За это взыщи
по всей строгости... Как бы я поступил? А так же, как ты: высчитать из
зарплаты стоимость стравленного хлеба, выговор на исполкоме записать,
решение предать огласке... Скот, говоришь, в хорошем состоянии? Ну что же,
если в зиму скот такой же будет, выговор снимешь, благодарность объявишь,
премию дашь. Растолкуй ему сам его перспективу, растолкуй по-человечески,
чтоб не было у него такого мнения, будто рукой на него все махнули из-за
этого проступка. Вот так, Тимофей Андреич, действуй. А теперь послушай-ка,