"Георгий Мокеевич Марков. Земля Ивана Егорыча (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

черед. Ведь не так уж плохо мы живем. Многие живут хуже.
Зинаида не возражала, ждала. Но не дождалась. Правда, переселилась,
да только не на новую квартиру, а в мир иной, как сказал поэт.
Иван Егорыч пихтовым веником подмел пол, мусор подгреб к железной
печке и остановился в нерешительности: что же дальше-то делать? В доме все
прибрано, в огороде ночью дождь поработал, обед и ужин в холодильнике -
вчера еще женщины из райчайной, заслышав об его уходе на пенсию, принесли
ему подарок: жареного гуся на противне, туесок хлебного кваса и именной
торт, расписанный шоколадной вязью: "И. Е. Крылову - кушайте на здоровье".
Одному едоку на неделю хватит.
Иван Егорыч постоял и направился во вторую комнату. Бросились в глаза
платья Зинаиды в шкафу, за стеклянной дверцей. Они висели на пластмассовых
плечиках, и цветы на материи через стекла казались свежими-свежими,
натуральными, только что принесенными с огорода. С юности Зинаида любила
материалы яркие, броские, и надо отдать ей справедливость: вкус у нее был
хороший. Резкие раскраски очень подходили к ее блестящим глазам, пунцовым
губам и разлившемуся по щекам румянцу, который молодил ее лицо даже в
пожилые годы.
"Ах, Зина, Зина, рано ты меня оставила", - прошептал Иван Егорыч,
обводя взглядом комнату, по-прежнему сохраняющую уют, созданный женскими
руками. И вдруг ему захотелось притронуться к платьям Зинаиды. Он открыл
дверцу шкафа и, взяв рукав ее платья, долго держал его прижатым к своей
груди.
"Схожу-ка к ее дому, к ее вечному дому", - решил Иван Егорыч.


3

Нет, что ни говори о наших предках, и хорошего и плохого - всякое у
них было, - а уж выбирать землю для общественных мест они умели. Если
церковь ставили, то выбирали для этого либо холм, обозреваемый со всех
сторон, либо ровную поляну, опять же открытую человеческому взору
отовсюду. Случалось если им рубить мост через речку, то находили для этого
такой плес, который был удобен крутизной берегов, близостью их друг к
другу и имел вид, был заметен издалека. Такой мост на высоких
лиственничных стояках, с перилами, настилом из прочных, четвертных плах,
естественно, не мог не внушать почтения к жителям села. А школа? Ей
отводили место непременно на средине села, поодаль от усадеб, чтобы подход
к ней был свободным, чтобы ничто не загораживало ее недеревенских широких
окон. И вот кладбище. Для него выбирали такой уголок земли, на который
сама природа ухитрилась положить краску печали и скорби.
Размышляя обо всем этом, Иван Егорыч остановился перед кладбищенским
березняком. Березы тут действительно были необычные. Высокие, прочные в
стволах, они стояли тихие, безмолвные, как бы в легком поклоне склонив
свои макушки. Ветви берез росли тоже до странности причудливо - они
свисали, как косы, безвольно, уныло, и такой грустью веяло от них, что
сердце сжималось.
"Вот ведь как стоят, будто понимают всю горечь людских разлук", -
подумал Иван Егорыч и зашагал к воротам, а потом в самый дальний угол
кладбища, к могиле жены. Сквозь траву, поднявшуюся над могилой, бросилась