"Георгий Мокеевич Марков. Завещание (Повесть) " - читать интересную книгу автора

смотрит в пол.
- Ты что, Миша? Жалеешь меня? - весело спросила Лида.
- А ты что же думаешь, легко мне тебя отпускать? - Раздражение
прорвалось в его голосе.
- Значит, осуждаешь? - встрепенулась она.
- Нет, нет, нет, Лида! А грусть есть... Уедешь, забудешь меня. Напиши
сразу же, немедля, и я буду писать - все, все, как пойдет дело с
Тульчевским. И, пожалуйста, предупреди сразу мужа, чтоб не ревновал, чтоб
не возникли осложнения между вами.
- Обязательно, Миша, непременно; Сделаю все, как говоришь, и буду
ждать твоих писем с нетерпением.
- Ну, будь, Лида, здорова, еще раз будь счастлива.
И Лида ушла. Нестеров заметался по дому. Первый раз после смерти
матери ему захотелось заплакать. Он бросился на кровать, пригреб подушку,
уткнулся в нее мокрым лицом.


15

А лето величаво шествовало по сибирской земле. Дни стояли знойные,
безоблачные, длинные до бесконечности. Смеркалось почти в полночь.
С лугов, которые раскинулись сразу за Приреченском, тянуло запахами
свежего сена. Особенно этот запах был стойким, опьяняющим на вечерней
зорьке, после редких, коротких дождей.
К дому Нестерова примыкал огород, распаханный лишь наполовину. На
второй половине рос мелкий, кудрявый березничек, а в траве столько было
земляники, что Нестеров не успевал съедать. Земляника была крупная,
сладкая, и Нестеров ел ее досыта, пока принимал желудок.
После отъезда Лиды Нестеров привел в порядок могилу Тимошки.
Мальчишка и тут, в земле, оставался мальчишкой. Могила была узенькой,
продолговатой. Нестеров обложил ее дерном, покрасил деревянный столбик с
пятиконечной звездой наверху, прибил металлическую пластинку: "Тимоша
Кольцов, сын фронтовика-гвардейца подполковника Степана Кольцова, ученик
Первой приреченской школы, безвременно погиб на реке в бурю".
Лида сообщила о себе кратко: устроилась, довольна, в своем поступке
не раскаивается...
Перед началом уборки в Приреченск нагрянула Калинкина: председателей
колхозов вызвали в райком партии на совещание.
Было раннее утро. Нестеров только встал, умылся, причесал перед
зеркалом на стене отросшие темно-русые волосы. Вдруг под окном зарокотала
машина. Глянул и весь зарделся от радости. В старом, побитом еще на фронте
"виллисе" Калинкина. Одна. Сама за рулем.
Попытался унять волнение, сделать спокойный вид, да нет, брат, любви
не прикажешь. Выскочил навстречу. Плеснулся из ее огромных черных глаз
требовательный вопрос: "Любишь? Не наговорил там, на берегу реки, лишку?"
А из его горящих глаз полетел тот же вопрос: "Любишь? Или хватила через
край тогда?"
Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза, а потом
обнялись, обхватила она его голову сильными, крупными руками, чуть-чуть
прикрытыми ситчиком кофты, зашептала сладкими губами в покалеченное ухо: