"Сумка с миллионами" - читать интересную книгу автора (Смит Скотт)

7

На следующий день около восьми часов утра я сидел в пустом кабинете на втором этаже городской больницы Дельфии и смотрел телевизор. Диктор новостей что-то рассказывал и иногда заглядывал в бумаги, которые лежали перед ним. Телевизор был сломан, в нем не работал звук, так что я не слышал, что он говорил о том, что произошло прошлой ночью. Я понял это потому, что показали пару кадров, как я шел от полицейской машины к больнице. На этих кадрах я вообще не был на себя похож – я выглядел напуганным и шокированным. Это наблюдение меня порадовало и придало некоторой уверенности.

После показали журналистку, которая что-то говорила в микрофон, стоя напротив дома Луи. Она была в теплой куртке и желтых толстых лыжных перчатках. Пока она говорила, ветер трепал ее каштановые волосы, и они развевались в разные стороны. За ней стояло несколько полицейских машин. Двор перед домом оцепили. Входная дверь была открыта, и я увидел двух человек внутри, они фотографировали.

Журналистка с серьезным лицом говорила что-то еще несколько минут. Когда она закончила свой репортаж, на экране снова появился диктор. Он сказал еще пару фраз, и на этом новости закончились.

После новостей пошла реклама, потом начался мультфильм. Я отвернулся от телевизора. В комнате со мной находились Сара и Аманда. Почему-то здесь не было никакой мебели: ни кроватей, ни ночных столиков, ничего, кроме двух стульев, на которых мы с Сарой и сидели. Пол был светло-голубого цвета. На нем виднелись отпечатки ножек от кроватей. На стенах из плитки, которая казалась чуть темнее пола, были выложены два больших прямоугольника. В комнате имелось всего одно маленькое узкое окно, похожее, как две капли воды, на окна средневековых замков, предназначавшиеся для того, чтобы через них стрелять из луков по противникам.

Телевизор был прикреплен в одном из верхних углов комнаты почти под потолком. И хотя мне совсем не хотелось его смотреть, взгляд поневоле постоянно как магнитом притягивало к экрану. Телевизор являлся единственным, на что можно было посмотреть в комнате, кроме Сары. А так как на Сару я смотреть совсем не хотел, то, естественно, я пялился в телевизор. Я знал, что если посмотрю на жену, то сразу же начну говорить, а я чувствовал, что говорить в этом странном кабинете не безопасно.

На самом деле нам выделили этот кабинет, якобы из уважения, чтобы мы могли побыть вместе и чтобы нас не доставали журналисты, ожидавшие нас на улице.

Я не спал всю ночь и ничего не ел со вчерашнего дня. Я был небрит, весь грязный и потный.

ФБР еще не вызывали. Пока что делом занимался отдел шерифа. Я около двух часов разговаривал с их сотрудниками. Я был доволен своими показаниями и допросом вообще. Все полицейские оказались нормальными, спокойными и вполне адекватными людьми, как Карл Дженкинс, и они представляли себе картину происшедшего именно так, как мы с Сарой и хотели: Луи пришел домой пьяным, застал Нэнси и Сонни в постели, нашел ружье и застрелил их. Мы с Джекобом случайно услышали выстрелы и поспешили на помощь. Джекоб бежал к дому со своим ружьем в руках, которое он захватил на всякий случай из машины. Дверь открыл Луи и наставил дуло своего ружья на Джекоба.

В общем, никто даже не ставил под сомнение мои слова.

Полицейские допрашивали меня очень вежливо и обращались со мной крайне уважительно. Для них я являлся скорее жертвой, а не подозреваемым, для них я был человеком, который пережил ужасный стресс и трагедию, у которого прямо на глазах расстреляли родного брата.

Джекоба оперировали уже третий час.

Мы с Сарой ждали результатов операции.

Ни она, ни я не хотели говорить. Сара укачивала Аманду. Она что-то говорила малышке, тихо пела колыбельную. Когда Аманда засыпала, Сара тоже закрывала глаза и откидывалась на спинку стула.

Я посмотрел сначала мультики, затем какую-то телеигру, потом повторение фильма «Странная пара». Во время рекламной паузы я подходил к окну и смотрел на улицу. У больницы была огромная асфальтированная площадка, я бы даже сказал, какое-то асфальтное поле. У самого здания было припарковано огромное количество автомобилей. Свободных мест почти не наблюдалось.

За площадкой начиналось настоящее, обычное поле. Оно было покрыто ровным слоем снега. Когда поднимался ветер, он заметал снег на парковку и по асфальту начинала кружить легкая поземка.

Мы с Сарой ждали…

За дверью ходили доктора, медсестры, полицейские. Эхо проносило стук их шагов по всему коридору. Когда кто-то проходил мимо кабинета, мы с Сарой прислушивались и надеялись, что кто-нибудь остановится у нашей двери, откроет ее и сообщит хоть что-то. Но этого, к сожалению, не происходило.

Когда малышка начинала плакать, Сара пела ей какую-то песенку, и Аманда успокаивалась. Через некоторое время я узнал мелодию – это была та самая песенка, которую пел мишка Джекоба. Послушав Сару, я уже никак не мог избавиться от этой мелодии, которая теперь постоянно звучала у меня в голове, даже после того, как Сара замолчала.

Около одиннадцати часов в кабинет вошел заместитель шерифа. Увидев его, я встал со стула и обменялся с полицейским рукопожатием. Сара улыбнулась ему и кивнула в знак приветствия.

– В столь сложный для вас момент я бы не хотел… – начал он и замолчал, как будто забыл, что хотел сказать. Он посмотрел на экран телевизора. Шла реклама машины «тойота». Полицейский нахмурился. Я заметил, что он не был похож на людей, с которыми я уже разговаривал. Он выглядел слишком уж молодо для полицейского… почти как подросток, одетый как взрослый. Форма была ему чуть велика, а черные ботинки слишком уж тщательно отполированы, а фуражка чересчур аккуратно надета. У него было круглое, покрытое веснушками лицо, и вообще, он напоминал обычного мальчишку с фермы.

– Мне очень жаль вашего брата, – снова заговорил он после некоторой паузы. Потом он смущенно взглянул на Сару, которая укачивала ребенка, и снова перевел взгляд на голубой экран.

Я ждал и молча наблюдал за ним.

– Мы нашли его собаку, – сказал он и посмотрел на меня. – Неподалеку от места происшествия. Мы хотели узнать, возьмете ли вы ее себе.

Полицейский стоял переминаясь с ноги на ногу. Его ботинки пару раз скрипнули.

– Если вы посчитаете, что еще не время думать об этом, или решите забрать пса попозже, – быстро добавил он, – мы на время можем поместить его в питомник. Пока все не уляжется.

Сказав это, он посмотрел на Сару. Я тоже взглянул на жену. Она кивнула.

– Нет, – ответил я. – Мы возьмем его к себе.

Полицейский улыбнулся и вздохнул с облегчением.

– Тогда я чуть позже привезу его вам домой.

Перед тем как он ушел, мы снова обменялись рукопожатиями.

Сорок минут спустя к нам пришел врач и сообщил, что операция закончена. Джекоба перевели в отдельную палату для тяжело больных. Он находился в крайне тяжелом состоянии. Хирург сказал, что пуля повредила легкие, сердце, аорту, три позвонка, диафрагму, пищевод, печень и желудок. У доктора с собой был рентгеновский снимок Джекоба и, перечисляя повреждения, которые получил брат, он обводил на снимке тот или иной орган красной ручкой.

– Мы сделали все, что было в наших силах, – сказал он.

Доктор добавил, что у Джекоба есть только один шанс из десяти, чтобы выжить.

Чуть позже, когда я снова стоял у окна, Сара повернулась ко мне и шепотом спросила:

– Почему ты не проверил, мертв он или нет?

По ее голосу я понял, что она вот-вот расплачется.

– Если он выживет… – произнесла она.

– Ччч, – прошептал я и взглянул на дверь.

Мы молча посмотрели друг на друга, и я снова отвернулся к окну.

Около трех часов к нам пришел другой врач, которого мы раньше не видели. Мы с Сарой не услышали, как он подошел к двери и, честно говоря, он немного напугал нас своим внезапным появлением.

Доктор оказался высоким, худым и довольно симпатичным седовласым мужчиной в белом халате, под которым был виден красный галстук. Цвет галстука вызывал у меня ассоциации с кровью.

– Меня зовут доктор Рид, – сказал он.

Он уверенно пожал мне руку и начал говорить. Говорил он быстро, как будто боялся, что его вот-вот вызовут и он не успеет договорить.

– Ваш брат пришел в сознание, – сообщил Рид.

Я почувствовал, как по телу пробежали мурашки. На Сару я даже боялся взглянуть.

– Он повторяет ваше имя.

Я оставил Сару в кабинете и пошел за доктором. Мы быстро двигались по коридору. Я едва поспевал за доктором.

Как только мы подошли к лифтам, один из них, как по волшебству, тут же открылся. Мы зашли в кабину, и доктор Рид нажал кнопку пятого этажа.

– Он может говорить? – спросил я, тяжело дыша.

Доктор смотрел на мигающие над дверью цифры. В одной руке он держал папку с зажимом.

– Нет, не очень хорошо, по крайней мере, – ответил доктор. – Несмотря на то, что он в сознании, он все равно мало что понимает и осознает. Все, что мы сумели разобрать из его стонов, – это ваше имя.

Я закрыл глаза.

– Честно говоря, я не должен пускать вас к нему, – добавил доктор, – но, возможно, другого такого раза уже не будет.

Двери лифта открылись, и мы вышли на пятом этаже. Рядом с лифтом стояли несколько медсестер. Они о чем-то говорили. Когда мы вышли из лифта, они внимательно посмотрели на нас, вернее на доктора Рида.

Рид подошел к ним и обратился к одной из медсестер. Потом он вернулся ко мне, взял меня под локоть, и мы, свернув налево, пошли по коридору. Палата Джекоба находилась в самом его конце. Около нее стоял Карл Дженкинс и разговаривал с тем самым молодым полицейским. Когда мы подошли к кабинету, они оба кивнули мне.

Брат лежал на кровати напротив двери. Под простынями он казался таким огромным, что напоминал убитого медведя. Но в то же время я заметил, что он очень изменился, будто высох и от его тела осталась только оболочка. Джекоб был весь обмотан разными проводами и трубочками.

Я подошел к кровати.

С другой стороны кровати стоял санитар и поправлял трубочки. Он вообще не обратил никакого внимания на мое появление и продолжал молча выполнять свою работу. Рядом с кроватью находился какой-то большой квадратный прибор с экраном.

Палата, в которой лежал Джекоб, была довольно просторной. В ней стояло несколько кроватей, заправленных белыми простынями.

Санитар был в резиновых перчатках, сквозь них я разглядел темные волосы на его руках.

Доктор Рид встал у края кровати.

– Вы можете побыть с ним не больше минуты, – сказал он и повернулся к санитару. Они шепотом обменялись парой фраз. Пока они говорили, доктор записывал что-то в папке.

Задержав дыхание, я взял брата за руку. Его рука была очень холодная, тяжелая и влажная, как кусок мяса. Казалось, что это не его рука. Я почувствовал какое-то отвращение и еле сдержался, чтобы не бросить ее.

Когда Джекоб открыл глаза, его взгляд был направлен прямо на меня.

Из носа Джекоба торчали две трубочки. Он был ужасно бледный, его кожа казалась почти прозрачной. На висках выступили вены. На лбу Джекоба появилось несколько капелек пота.

Джекоб несколько секунд смотрел на меня, потом немного пошевелил губами, как будто хотел улыбнуться. Нет, это была совсем не та улыбка, которой обычно улыбался Джекоб. Сейчас он с трудом растянул губы и напоминал оскалившуюся собаку.

– Я здесь, Джекоб, – шепотом сказал я. – Я здесь.

Он хотел что-то ответить, но не смог. Джекоб только прохрипел что-то, и аппарат, стоящий рядом с кроватью, начал пищать быстрее. Доктор и санитар отвлеклись от своей беседы и посмотрели на Джекоба. Он закрыл глаза. Прибор снова замедлил темп.

Я еще около минуты держал брата за руку. Потом доктор попросил меня выйти.

Сам врач и санитар остались в палате.

Я вышел и направился к лифту. Карл уже стоял в другом конце коридора и разговаривал с медсестрой. Его заместитель куда-то ушел.

Когда я заходил в кабину лифта, краем глаза я заметил, что Карл сказал что-то медсестре, потом повернулся и быстро пошел ко мне. Я быстро нажал кнопку лифта, и двери закрылись. Нет, я не боялся Карла, я просто хотел побыть один… но как только двери лифта закрылись, я вдруг подумал, что мое поведение может быть похоже на поведение человека, виновного в преступлении и пытающегося убежать от допроса. Но понял я это слишком поздно – лифт уже тронулся с места.

Когда лифт остановился, я вышел и повернул налево. Только пройдя шагов десять, я понял, что оказался не там, где нужно. В спешке я нажал на кнопку третьего этажа, а не второго. Я догадался об этом, потому что на этом этаже рожала Сара, и я несколько раз навещал ее. Но когда я вернулся к лифту, он уже уехал.

Прямо напротив лифта стоял стол дежурной. За ним сидели три медсестры. Я чувствовал, что все они смотрели на меня. Я стоял спиной к ним и думал о том, узнали ли они меня, видели ли они меня по телевизору и слышали ли о том, что произошло ночью. Я представил, как они шепчутся между собой: «Это человек, брата которого застрелили прошлой ночью».

Наконец, двери лифта открылись, и я увидел Карла Дженкинса. Я немного покраснел, но постарался взять себя в руки и вести себя как можно спокойнее.

– Здравствуйте, Карл, – сказал я и зашел в лифт.

Он удивленно посмотрел на меня:

– Что ты здесь делаешь, Хэнк? Что, у тебя появился еще один малыш?

Я улыбнулся и нажал кнопку второго этажа. Двери лифта закрылись.

– Ездил сюда навещать Сару, вот и нажал на третий по привычке.

Карл улыбнулся, но уже через пару секунд его лицо стало серьезным.

– Хэнк, прими мои соболезнования, – произнес он. – Мне очень жаль.

Карл держал свою шляпу в руках. Он смотрел вниз, пока говорил.

– Да, спасибо, я знаю… – ответил я.

– Если я что-то могу для тебя сделать…

– Спасибо, Карл. Большое спасибо.

Мы доехали до второго этажа, двери лифта открылись, и я вышел в коридор. Карл придержал двери:

– Он сказал тебе что-нибудь, когда ты был там?

– Джекоб?

Карл кивнул.

– Нет, – ответил я. – Ничего.

Я посмотрел по сторонам. В правом крыле коридора разговаривали два доктора, откуда-то слева доносился женский смех. Карл все еще держал двери лифта.

– И все же, что вы делали втроем прошлой ночью? – поинтересовался он.

Я внимательно посмотрел на Карла, пытаясь найти в его выражении лица что-нибудь подозрительное. Мне показалось странным, что он задал этот вопрос, ведь он присутствовал при моем допросе и уже слышал мой ответ.

– Мы отмечали рождение ребенка.

Карл кивнул и, кажется, ждал, что я добавлю что-нибудь еще.

– Меня пригласил Джекоб, – добавил я. – Сначала я не хотел идти, но потом увидел, как он воодушевлен тем, что стал дядей, я боялся, что обижу его, если откажусь от поездки в бар.

– А Луи сказал что-нибудь Джекобу, прежде чем тот застрелил его?

– Сказал?

– Ну, может, он обозвал его как-то?

Я покачал головой:

– Он просто открыл дверь, поднял ружье и взвел курок.

Доктора, которые стояли в правом крыле коридора, уже договорили, и один из них шел по направлению к нам.

– Вам вниз? – крикнул он Карлу. Шериф высунулся из лифта и кивнул.

– А что насчет предновогоднего вечера, когда я встретил вас троих у парка?

Когда я услышал этот вопрос, мое сердце чуть не выскочило из груди. Я ведь надеялся, что Карл уже давно забыл о той встрече у дороги.

– А что? – переспросил я.

– Что вы там делали?

Я был в замешательстве. Я не знал, что говорить и не помнил, что говорил ему в тот вечер. Я изо всех сил пытался вспомнить, но моя память отказывалась помогать.

– Это был канун Нового года, – сказал я, пытаясь тянуть время. Честно говоря, кроме этого я больше ничего не мог вспомнить.

– И вы решили прогуляться?

Я знал, что делаю что-то не то, но других вариантов у меня не было, поэтому я кивнул. Доктор уже как раз подошел к нам и прошел мимо меня в лифт. Карл отпустил двери.

– Не стесняйся, звони мне, если что-нибудь понадобится, Хэнк, – сказал шериф, перед тем как закрылись двери лифта. – Я всегда буду рад тебе помочь.

Хотя врачи сказали мне, что можно ехать домой, я пробыл в больнице весь день. Джекоб периодически приходил в сознание, потом снова терял его. Больше мне не разрешали увидеть его. Медики были настроены крайне пессимистично.

Около пяти часов уже стало темнеть. Аманда начала капризничать. Сара попыталась покормить ее грудью, но малышка никак не Успокаивалась. Она кричала все громче и громче.

У меня начала болеть голова. Плач становился уже невыносимым, и я попросил Сару отвезти ребенка домой.

Она предложила ехать с ними.

– Ты все равно ничего не изменишь, сидя здесь, – сказала она.

Аманда плакала. Ее маленькое личико покраснело от напряжения. Я смотрел на дочь и пытался думать… но было бесполезно. Я слишком устал за последние сутки.

– Ладно, – ответил, наконец, я, – поехали домой.

Когда я сел в машину, я почувствовал удивительное облегчение. Весь день я был наедине со своими мыслями, которыми я мог поделиться только с Сарой.

Теперь я наконец мог рассказать ей, что произошло. А потом мы бы приехали домой, я бы что-нибудь поел и лег спать. А пока спал, душа Джекоба покинула бы его тело, и моя фортуна победила бы в этом сражении.

Сара положила малышку в специальное креслице, закрепленное на заднем сиденье, а сама села за руль. Я сел рядом. Мне казалось, что у меня болело все тело.

Солнце уже село. Небо было темно-синего цвета, постепенно начали появляться звезды. Луны еще не было видно.

Я прислонил голову к стеклу, надеясь, что ледяное прикосновение стекла немного встряхнет меня.

Я молчал до тех пор, пока мы не отъехали на довольно внушительное расстояние от больницы. Только тогда я рассказал все Саре. Я рассказал о баре, о том, как мы пили, как потом поехали к Луи домой и как заставили его сознаться в убийстве. Затем я рассказал, как Луи принес ружье и как Джекоб застрелил его, потом – о том, как я убил Нэнси. Затем я рассказал, как ездил за Сонни и о том, как раздел его на крыльце и загнал в спальню.

Сара внимательно слушала меня, периодически кивая, чтобы дать мне понять, что обращает внимание на все детали. Она уверенно держалась за руль, направляя машину к дому.

Аманда продолжала хныкать.

Когда мой рассказ дошел до момента, где я понял, что Джекоб ведет себя ненадежно, я замолчал. Сара посмотрела на меня.

– Он заплакал, – произнес я после довольно долгой паузы, – и тогда я понял, что надо делать. Я понял, что он не выдержит и расколется на первом же допросе в полиции.

Сара кивнула.

– Он не смог бы взять себя в руки, – добавил я. – Поэтому я нажал на курок. Я принял решение и сделал это. И мне кажется, что я поступил правильно. Я все делал правильно, и знал, что так надо.

Я замолчал и посмотрел в окно. Я ждал, что Сара ответит что-нибудь.

Мы проезжали мимо Дельфийского колледжа. Это было большое ярко освещенное современное здание. Должно быть, сегодня вечером там проходило какое-то мероприятие – у колледжа было припарковано много автомобилей. Подростки небольшими группками стояли у входа и курили.

Сара молчала.

– Но когда, – снова начал я, – я вызвал полицию и понял, что он еще жив, я почему-то ничего не смог сделать.

Сказав это, я посмотрел на Сару:

– Я не хотел, чтобы он умер.

– И сейчас?

Я пожал плечами:

– Он ведь мой брат. Когда я стрелял в него, я пытался об этом не думать, и у меня даже это получилось, но эта мысль все равно возвращается.

Сара молчала. Я закрыл глаза и наконец-то позволил себе немного задремать. Я слушал, как плакала Аманда, постепенно ее голосок начал казаться мне все тише, и в конце концов совсем превратился в какой-то отдаленный шум.

Когда я открыл глаза, я увидел, что мы уже въехали на Форт Оттова. Трое мальчишек выскочили из-за деревьев и снежками обстреляли нашу машину.

Сара сбавила скорость.

– Если он выживет, – спокойно заметила она, – мы оба окажемся за решеткой.

– Я хотел все сделать правильно, – сказал я, – но я не знал, что правильно. Я хотел защитить нас и спасти Джекоба. Я хотел сделать и то и другое.

В ожидании какого-то ответа или реакции я посмотрел на жену, но на ее лице не было никаких эмоций, Сара сосредоточенно смотрела на дорогу.

– И я не мог, – добавил я, – я не мог выбрать, что делать.

– Хэнк, ты все сделал правильно, – шепотом сказала Сара.

– Ты правда так думаешь?

– Если бы он проговорился, мы бы сели в тюрьму.

– А ты думаешь, что он все-таки проговорился бы?

Я очень хотел, чтобы Сара ответила «да», это бы подбодрило меня, убедило бы в том, что я действительно поступил правильно, но она ответила не так.

– Он твой брат, – произнесла Сара. – И если ты почувствовал, что он может быть опасен, значит, скорее всего, так и было.

Я нахмурился и посмотрел на свои руки. Они слегка дрожали. Я попытался сделать над собой усилие и успокоиться, но руки меня не слушались.

– Расскажи, что было дальше, – попросила Сара.

Я рассказал ей о том, как выстрелил в Джекоба, как съездил к Сонни и выключил у него свет. Я рассказал, как вызвал полицию и как Джекоб схватил меня за ногу. Потом я в подробностях рассказал, о чем меня спрашивали и что я отвечал на допросе.

Тем временем мы уже подъехали к дому, и Сара поставила машину в гараж. Она заглушила двигатель чуть раньше, чем я закончил свой рассказ.

Аманда все еще плакала. Но теперь у нее был скорее усталый, чем раздраженный голосок. Я обернулся, отстегнул малышку, достал ее из креслица и передал в материнские руки. Сара начала укачивать и убаюкивать малышку, пытаясь ее успокоить. Сара качала дочь на коленях, прижимала к себе и нежно целовала в лобик. Однако все эти попытки успехом не увенчались, и Аманда продолжала капризничать.

Я также рассказал Саре о том, как ходил к Джекобу в палату.

– Он улыбнулся мне, как будто узнал, – сказал я, хотя сам в это не верил. – Знаешь, он улыбнулся так, словно простил нас.

– У него шок, – ответила Сара. – Возможно, он вообще не помнит, что произошло.

– А потом он вспомнит? – спросил я, конечно, надеясь, что этого не произойдет. Наверное, я бы больше всего хотел именно этого – чтобы Джекоб выжил, но забыл все, что произошло той ночью.

– Не знаю.

– Но если он вспомнит и все расскажет, нас моментально арестуют.

Сара кивнула, потом наклонилась и поцеловала Аманду. Малышка плакала, но уже гораздо тише. Сара прошептала ее имя.

– Надо спрятать деньги, – сказал я, почувствовав внезапную волну паники. – Надо их закопать где-нибудь или отвезти…

– Ччч, тише, – прошептала Сара, – Хэнк, успокойся, все будет нормально.

– А почему бы нам просто не сбежать? – вдруг спросил я.

– Сбежать?

– Можем прямо сейчас собрать вещи. Заберем деньги и исчезнем из города.

Сара недовольно посмотрела на меня:

– Бегство равносильно признанию. Вот так-то нас быстрее всего поймают. Успокойся, мы уже сделали все, что от нас зависело, теперь нам остается только ждать и надеяться на лучшее.

По улице проехала какая-то машина. Сара посмотрела на нее в зеркало заднего обзора. Немного помолчав, она добавила, уже мягким голосом:

– Доктора говорят, что он не выживет.

– Но я не хочу, чтобы он умер, – сказал я. Честно признаться, я искренне не хотел этого.

Сара внимательно посмотрела на меня:

– Послушай, Хэнк, мы обязательно это переживем. Нам просто надо быть очень осторожными. Мы не должны думать о том, что виноваты в произошедшем. Надо воспринимать все как несчастный случай. Слышишь, Хэнк? Все с самого начала – это один большой несчастный случай. У нас не было выбора.

– Джекоб – это не несчастный случай.

– Нет, и он тоже. С того момента, как Луи взял ружье и вышел на крыльцо, ситуация приобрела случайный характер. Ни ты, ни кто бы то ни было другой не мог предугадать ее развитие. Все произошло случайно. Это не наша вина.

Сара дотронулась губами до щечки Аманды, и малышка наконец успокоилась. Без ее криков в машине вдруг стало как будто просторнее, даже дышать стало легче.

– Да, конечно, то, что мы сделали – ужасно, – продолжала Сара. – Но это не значит, что мы злодеи. Все, что ты сделал, каждый твой выстрел – это самооборона.

Сара поправила рукой локон, упавший ей на лицо, и посмотрела на меня в ожидании какого-нибудь ответа. Я понимал, что в чем-то она была права. Это мы и должны говорить себе… мы должны убедить себя в том, что то, что мы совершили, вполне можно понять, объяснить и простить, что мы действовали не по заранее продуманному плану, а сообразно случайно сложившимся обстоятельствам, и в этом нет нашей вины. Вот он, ключ к спокойной жизни – мы должны считать себя не преступниками, а жертвами, которым очень не повезло. Да, это единственный способ прожить жизнь с таким прошлым, как у нас.

– Понял? Все хорошо? – спросила Сара.

Я посмотрел на Аманду, мою маленькую девочку, и нежно произнес:

– Да, все в порядке.

Когда мы выходили из машины, гараж вдруг осветили фары. К дому подъехал какой-то автомобиль.

– Это полицейские, – сказала Сара, обернувшись. Она выглядела невозмутимой.

Услышав это, меня начало трясти от усталости, изнеможения и страха. В голове проскочила одна мысль: Джекоб заговорил. Они приехали арестовать тебя. Больше я ни о чем не думал, у меня просто не было на это сил.

Я вдруг услышал, как я тихонько застонал.

– Тише, – шепнула Сара. – Наверное, они приехали, чтобы сообщить, что Джекоб умер.

Но Сара ошиблась.

Я сделал над собой усилие и вышел из гаража. У полицейской машины меня ждал тот самый молоденький заместитель шерифа. Он привез нам пса Джекоба.

Когда мы, наконец, были дома, Сара разогрела лазанью. Я ел за кухонным столом, Сара сидела напротив. Она положила немного лазаньи в миску Мери Бет, но пес даже не притронулся к еде. Он только понюхал миску, отвернулся и, поскуливая, ушел с кухни. Пока я ел, я слышал, как Мери Бет ходил по дому.

– Он ищет Джекоба, да? – спросил я.

Сара посмотрела на меня:

– Тише, Хэнк. Не надо.

Я положил в рот кусочек лазаньи. Еда напомнила мне о последнем ужине с братом. На меня нахлынули эмоции. Мне стало невыносимо грустно, и я снова подумал о своей вине. Сердце сжалось от этих мыслей. Но Саре я ничего не сказал. Я не хотел, чтобы она волновалась.

Сара встала и отнесла свою тарелку в раковину.

Аманда снова начала капризничать, но мы с Сарой не обратили на это никакого внимания.

Мери Бет вернулся на кухню.

Некоторое время я сидел, положив голову на руки, и молча смотрел на тарелку. Потом я прикрыл глаза, и воображение тут же нарисовало мне снимок Джекоба, который нам с Сарой показал хирург.

Сара начала мыть посуду.

У меня перед глазами расплывались одни красные круги.

Проснулся я уже в спальне. У меня было такое ощущение, что все мое тело отекло.

Я подумал, что Сара, должно быть, уложила меня в кровать, но я этого совсем не помнил. Я был раздет, моя одежда, аккуратно сложенная, лежала на стуле.

Судя по серому свету, который пробивался сквозь шторы, я догадался, что уже утро. Повернуться на другой бок и посмотреть на часы у меня не было сил.

Я почувствовал глухую боль в районе ребер. Я осторожно поднял руку и ощупал больное место. Должно быть, там был синяк. Немного подумав, я понял, что как раз сюда меня ударяло древко ружья после каждого выстрела.

Потом я услышал, что звонит телефон. Вернее, он, кажется, звонил и раньше, но я не обратил на это внимание. Я услышал, как Сара внизу взяла трубку и что-то сказала, только вот что – я не расслышал.

Пес скулил. Но этот звук казался таким далеким, будто Мери Бет был во дворе.

Я снова начал засыпать, но услышал шаги Сары, которая поднималась ко мне, и заставил себя открыть глаза. Лежа в полусонном состоянии с приоткрытыми глазами, я увидел, как Сара вошла в комнату.

По тому, как она двигалась, я понял, что жена думала, что я еще сплю. У нее на руках была Аманда. Сначала Сара подошла к окну и уложила малышку в кроватку. Потом она подошла к нашей постели и начала медленно раздеваться. Я сквозь ресницы наблюдал за ней. Сара сняла свитер, лифчик, потом носки, джинсы и трусы.

Ее грудь набухла от молока. За эти несколько дней она сбросила уже достаточно килограммов, которые набрала во время беременности. Теперь у нее было худое, стройное и красивое тело.

Аманда снова заплакала. Мери Бет где-то выл.

Сара посмотрела на меня, потом на кроватку Аманды, затем снова взглянула на меня.

После она сняла все свои украшения и положила их на ночной столик.

Обнаженная, Сара скользнула под одеяло. Она прижалась ко мне, положила на меня правую ногу, а рукой обняла за шею. Я лежал не шевелясь.

Кожа Сары была такой нежной, мягкой и свежей, что я почувствовал себя особенно грязным по сравнению с ней. Она осторожно поцеловала меня в щеку, потом поднесла губы к моему уху.

Я уже знал, что она скажет, но все равно я прислушался, как будто бы новость, которую она хотела сообщить мне, была совершенно неожиданной.

– Он умер, – прошептала она.