"Дан Маркович. Ант" - читать интересную книгу автора

мы относились друг к другу дружелюбно, даже тепло, он учил меня
понимать жизнь, хотя мне казалось, он ничего в ней не понимает. А я, уж
точно, никогда не понимал и с этим непониманием уйду. Даже в светлые
моменты чувствую, жизнь настолько страшна, настолько ужасна, что мелкие
радости, которые случаются каждый день, могут утешить на миг, но не в
силах изменить общей картины, которая возникла у меня, говорят - в голове
она, но сомневаюсь, наверное, в ногах. Кажется, я думаю и чувствую ногами,
иначе трудно многое объяснить в себе. Что за картина?
Мне кажется, ужас вовсе не в том, что начавшись в черной пустоте, она,
жизнь, в пустоте и кончается. Красивые слова философа, в которых нет
искренного чувства, только поза и любование собой, а я это не люблю, мои
ноги чувствительны ко всякой фальши и тут же отзываются длинной нудной
болью. Эти слова только подчеркивают грандиозность трагедии, в которой
участвуем. Не то, не то, другое гораздо хуже - то, что протекает она,
жизнь, в постоянной мелкой и пустой враждебности друг к другу и миру,
который нас окружает - он против нас! Все, что мы носим в себе изначально,
что хотим, к чему тяготеем, вынуждены отстаивать в мелких ежедневных
схватках с силами о которых я уже говорил. Власть случайности безгранична.
Разве вся моя жизнь не пошла именно этим, а не иным путем из-за событий,
которые не зависели ни от меня, ни от моих родителей и близких, они сами
стали жертвами обстоятельств, бороться с которыми не могли? И вся эта
напасть не хитроумный план, не испытание на прочность, как хотят думать
люди в вере, не проверка любви и привязанности, верности богу, людям,
идее, нет, совсем не то! Только унизительное преодоление препятствий,
которые враждебны существованию, вредны, угрожают... И не осмысленно
против нас - уж лучше бы чувствовать за всем направляющую разумную, пусть
враждебную силу! - нет, этот нападающий, наступающий хаос рожден
судорогами природы, стремящейся сохраниться и выжить, отчаянными попытками
людей, тех, кто рядом с нами и далеких, выплыть самим, закрепиться,
спастись, устроить свой недолгий век сносно. Жизнь ужасна не потому, что
кончается - с этим можно было бы жить без унижения, ведь человек со всей
своей начинкой не приспособлен к долгой жизни, - а потому что протекает в
бессильном барахтаньи, и никто не докажет мне, что за этими тараканьими
бегами и крысиными схватками кроется глубокий смысл. И если все же есть
кто за сценой, тайный кукловод, то это явный мерзавец, подонок, лгун и
ничтожество при всех своих сверхестественных возможностях. Любить его? Да
вы сошли с ума!
Но нет никого за сценой, и самой сцены нет, кругом промерзшее черное
небо, и мы, как тараканы, вытряхнутые из помойного ведра, летим по
огромному мусоропроводу вниз, вниз, вниз... Никакой сцены, никакого
дирижера, только столкновение слепых сил, стремящихся размазать нас по
мертвому пространству, с нашей крошечной волей, которая в ужасе не хочет
умирать, и в этом упорном и обреченном сопротивлении все человеческое и
заключено. Мне скажут, миллионы живут не замечая или смиряясь, захваченные
в плен ежедневными заботами и делами, а ты против, кто ты такой?.. И будут
правы в своей разумности и мудрости, способные принять то, что невозможно
изменить, а за меня будут только мои ноги, страх и боль, постоянная боль.
Что-то подобное я думал, сидя у Генриха в глубоком удобном кресле,
укрывшись от хозяина за большим круглым столом и положив, наконец, ноги на
маленькую табуреточку, которая выглядывала из-под края длинной опрятной