"Дан Маркович. Ант" - читать интересную книгу автора

одном из них жил ее отец, майор-пенсионер, алкоголик, он меня терпеть не
мог. Я был для него чужак, а то, что будущий ученый, так это "не для нас",
он говорил. Теперь я лучше понимаю его. Пунин очаровал его рассказами о
родной деревне, и выпить был не дурак.
Мы шли и спорили, я все добивался - " Поженимся?"
"А ты кто будешь - аспирантик?"
Меня это возмущало - ну, и что? Ее расчетливость меня коробила. Совсем
рядом, метрах в трехстах должно было быть море, ветер доносил запах
гниющих водорослей. Мы вышли на поляну - ветхий заборчик, развалившийся
дом, сарай, в пять или шесть рядов натянуты провода, на них остатки
тяжелых сетей, какие-то тряпки... Бывший хутор, потом, наверное, жили
случайные люди, но уже давно никого. Тихо. Я расхотел спорить, все думал,
как бы сделать так, чтобы она снова меня любила, что для этого сказать....
Она же спорила, кривлялась, хохотала, насмешничала, а потом стала
прятаться от меня за рядами сетей, доходивших почти до земли. Меня это
раздражало, я хотел мира, спокойствия, и уверенности, что все сохранится,
чтобы уехать и знать - она здесь, но моя, и беспокоиться нечего.
Эгоистическая, конечно, страсть. Вовремя признаться надо было, самому
признаться, рассказать про ноги, а там уж как получится. Ничего бы не
получилось... Все равно, я молчал, и своего дождался.
Она пряталась и убегала, а потом неожиданно возникала в соседнем ряду.
Просунет руку в щель между сетями, пихнет меня или щипнет, и снова
убегает. Догнать ее я не мог, ноги не позволяли. Я постоянно должен был
скрывать свой недостаток. Ты такой солидный... - она говорила. Я всегда
двигался не спеша, зная, что спешка меня выдаст. Тогда же я потерял
терпение и ковылял между рядами быстрей, чем обычно, и уже с раздражением
отодвигал сети, отмахивался от них, отбрасывал, чтобы видеть ее
кривляющееся личико, остановить его, и говорить глаза в глаза, всерьез,
без дураков. Она была глупой, что поделаешь, но и я был глуп. Нет, я был
слеп. Я думал тогда, что если говорить долго и понятно, то можно убедить
любого, чтобы воспринял твою правоту и справедливость. Только надо очень
ясно сказать... доказать...донести... Во-вторых... опять мать...
во-вторых, я чувствовал, что девочка эта нужна мне, без нее я останусь
один на свете. Два года тому назад умерла мать, единственная личность,
которой я был не безразличен. И я привык, прилепился к девчонке, которая
почему-то приласкала меня, хотя видел ее бездарность, глупость и трезвое
крестьянское разумение жизни, чуждое мне. Мать не была такой - она твердо
стояла на ногах, но требовала от людей и себя невозможного, и в этом тоже,
можно сказать, витала в облаках. Быть на пределе своих возможностей
трудно, больно, страшно, и опасно тоже, совсем не все люди это хотят и
могут, и не надо их за это презирать. Но это я понял потом, и поздно Она
всячески избегала разговора. Надо было сообразить, плюнуть, повернуться и
уйти. Нет, я не понимал, на что-то надеялся - суетился, ругался, уже со
злостью отмахивался от сетей, раздвигал их, стараясь найти ее лицо.
Наконец, поймал. Она подкралась и стояла за спиной, в соседней ряду за
сетями, я почувствовал там движение, протянул руку и схватил ее за плечо.
Она взвизнула, но освободиться от моих пальцев не могла. Я развинул эти
тряпки, притянул ее к себе. Она молча смотрела на меня, в расширенных
зрачках метался страх. Разве она боялась меня?.. Я не знал этого, никогда
не подозревал. И тут она выпалила мне в лицо: