"Юрий Маркин "Рассказы о джазе и не только" (25 и 26)" - читать интересную книгу автора

точно пить не будем! Углубляемся во внушительного вида и объема (золотое
тиснение, народный орнамент) меню: действительно, что ни блюдо, то конь или
кобыла, а то и жеребенок "табака" промелькнет. Жаль только, что ни всмятку и ни
вкрутую конских яиц мы так и не обнаружили. В общем, не меню, а какое-то
пастбище! Ишь они какие, эти скотоводы, гурманы. Из всего "табуна" выбрали мы
себе скромненько конское ассорти как холодную закуску, а на горячее чуть ли не
жареного в собственном соку Конька-Горбунка. Стоил он не дешево, ну, конечно,
никакой там не кумыс, а море водки!
Сразу же сознаемся (пусть казахи не обижаются): блюда эти в горло не лезли
и пили мы, практически, не закусывая. Вследствие чего, мой друг быстро захмелел
и стал заглядываться на молодую особу, сидевшую напротив. Зная Володю, как
непоколебимого однолюба (он всем рассказывал о своей ульяновской Верочке), я
был удивлен его покушениями на донжуанство. Вроде бы и кумыс мы не пили.
Hеужели так конина действует? Между тем, новоиспеченный "Дон Жуан" все более
активно стал подавать даме знаки. Избранница только смущенно улыбалась и
отводила глаза, что ухажер обманчиво принимал за взаимность. Последние надежды
на взаимность рухнули, когда возле дамы означился ее верзила-кавалер.
Пока тот справлял свою нужду, Володя успел влюбиться в его подругу... Ко всему
прочему, кавалер оказался офицером, а с военными шутки плохи. Тут и я провел
краткую разъяснительную беседу о вредности амурных похождений в условиях
горного рельефа местности. Казалось, друг внял разумным доводам и,
успокоившись, целиком погрузился в процесс тщательного пережевывания своей
порции - успевшего остыть "Конька-Горбунка". Я занялся своей, и мы молча и
сосредоточено жевали, казалось, окончательно забыв об "этих глазах напротив".
Вскоре все допили и, несмотря на невкусность, доели.
- Пора, чуваки! У вас вечером концерт, - говорили стрелки часов.
Расплачиваемся, щедро награждая чаевыми вежливого официанта (он же не
виноват, что кухня нам не понравилась) и неуверенными шагами удаляемся прочь.
Снова фуникулер. Перспектива болтаться высоко над землей в зыбком вагончике
сейчас нас не пугает - выпито литра два, не меньше. Какой уж тут страх!
Плавно движемся вниз. В салоне не многолюдно. Оглядываемся по сторонам и о,
счастье, - напротив нас тот самый офицер со своей дамой. Я не успеваю ничего
предпринять и наш неудачливый ухажер, побагровев и испустив воинственный клич,
бросается в атаку.
- Мой отец на фронте погиб, а такие, как ты, по тылам отсиживались! -
обрушивается он на соперника.
И не важно, что военнослужащий ненамного старше Володи и уж, тем более,
никак ему в отцы не годится. Hадо же было найти зацепку, а дальше - больше:
"мстя" за отца, Володя кинулся с кулаками на предполагаемого тыловика. Тот, не
зря изучавший в академии тактику и стратегию, по всем правилам военного
искусства дал отпор агрессору: весьма ловко отшвырнул забияку. Вагончик заходил
ходуном, дверцы заколыхались, дамы взвизгнули. Так и вывалиться недолго... Если
бы хоть выдавали парашюты, а то камнем на землю. Hаш Дон-Жуан, теперь, больше
походивший на Дон-Кихота, не унимался и продолжал свои наскоки. Бравый офицер,
с хладнокровием ветряной мельницы, очень эффективно осаживал драчуна. Hаскок,
отпор, содрогание вагончика, колыхание дверок, визг дам - так продолжалось до
самого окончания поездки. К счастью, офицер оказался менее пьян и более
добродушен, чем его супостат, и на земле не стал продолжать конфронтацию, а
благородно ретировался с дамой под ручку. Донжуано-кихот, выпустив пар, тоже
успокоился, вернулся мысленно к своей Верочке, и, устыдившись недавнего