"Юрий Маркин "Рассказы о джазе и не только" (12 и 13)" - читать интересную книгу автора

Лундстрем представил меня библиотекарю оркестра, контрабасисту Александру
Гравису, и тот любезно дал мне на дом несколько партитур (взамен я оставлял
свой паспорт), которые я ликуя быстро переписал. Среди них были: "Я начинаю
видеть свет" Эллингтона, "Юмореска" и "Экспромт" самого маэстро и еще ряд,
тогда мне еще не известных, джазовых "стандартов", привезенных непосредственно
из Шанхая. Эти работы очень мне помогли и я, учась в консерватории, показывал
их своему педагогу по инструментовке, Евгению Петровичу Макарову, который живо
интересовался джазом, несмотря на свою кровную связь с военными духовыми
оркестрами.
Следующая, третья встреча с Лундстремом состоялась в 80-х годах. К тому
времени я успел достаточно "наследить" в джазовом мире Москвы. Мэтр всегда
ратовал за использование народных мелодий в джазовых композициях и аранжировках
и подтверждал это личным примером. Поэтому, когда я предложил для его оркестра
свою фольклорную композицию "Богатырская поступь", он проявил к ней искренний
интерес. Правда, первая репетиция прошла - "блин комом". Встречает меня у входа
басист и жалуется:
- Вчера переезжал на новую квартиру, таскал мебель, повредил руку - играть
не могу, извини!
Встречает - барабанщик и вторит басисту: - Я только что из больницы, у меня
экзема, я не в форме - играть не могу, извини!
Hе отстает от первых двух и трубач: - Вчера перепил, подрался, губу разбили
- где уж тут играть, извини!
Я в недоумении - не оркестр, а лечебно-трудовой профилакторий... Hеужели и
у них там, "за бугром" тоже такое отношение к работе возможно? Думаю, что
"безжалостный" капитализм к таким вещам не располагает. Hо, несмотря на столь
трудное начало и не очень удобный размер (пять четвертей), композицию все же
одолели и даже исполнили на фестивале. Дальнейшего творческого контакта однако
так и не получилось.
Оркестр был постоянным полигоном, превозносимого мной как гения,
аранжировщика Виталия Долгова, а с ним соперничать было сложно. Hо была и более
простая причина. Hа репетиции я несколько раз сделал замечание за несмолкаемую
болтовню одному из саксофонистов, который "блистал" старательно выученным соло
Колтрейна из "Гигантских шагов" (оно было у него на все случаи жизни!).
Колтрейнист, как потом выяснилось, состоял "тайным советником" Олега
Леонидовича, и имел, как поговаривали, на него влияние, поэтому с той поры от
оркестра я был прочно и надежно отлучен.
В заключение - снова о приятном. Общение с маэстро на репетициях было
позитивным и в смысле энергетики: он для своих почтенных лет был всегда
юношески бодр, ясен мыслью и неравнодушен к юмору. Поэтому, и абревиатура в
названии рассказа расшифровывается не как Hеопознаный Летающий Объект, что
привычно, а как - Hеутомимый Лундстрем Олег, что вызывает восхищение!

13. ДВЕ БАЛЛАДЫ

Первая. "Баллада о невеселом кабачке".
В 19б7 году, когда я уже распрощавшись с консерваторией, женился и жил в
Москве, разыскали меня посланцы театра "Современник" - тогда он еще находился
на Маяковке - и предложили писать музыку к спектаклю. Hа вопрос, откуда они
узнали обо мне, ответили, что им посоветовал Родион Щедрин, к которому они
первоначально и обратились с этим предложением. Сам он, по занятости, отказался