"Габриэль Гарсия Маркес. СССР: 22 400 000 квадратных километров без единой рекламы кока-колы!" - читать интересную книгу автора

сквозь толпу и преподнесла мне обломок гребенки. Все были охвачены желанием
дарить просто из желания дарить. Если кто-нибудь в Москве останавливался
купить мороженое, то вынужден был съесть двадцать порций и вдобавок еще
печенье и конфеты. В общественном заведении невозможно было самому оплатить
счет - он был уже оплачен соседями по столу. Однажды вечером какой-то
человек остановил Франко, пожал ему руку, и у него в ладони оказалась ценная
монета царского времени; неизвестный даже не остановился, чтобы выслушать
слова благодарности. В толпе у входа в театр какая-то девушка, которую мы ни
разу больше не видели, сунула делегату в карман рубашки двадцатирублевую
бумажку. Я не думаю, что эта чрезмерная и всеобщая щедрость была следствием
приказа властей, желавших поразить делегатов. Но даже если это невероятное
предположение верно, все равно Советское правительство может гордиться
дисциплиной и преданностью своего народа.
В украинских селах мы видели овощные базары - длинные деревянные
прилавки, которые обслуживали женщины в белых халатах и белых платках на
голове; ритмичными и веселыми возгласами они привлекали внимание к товару. Я
решил, что это фольклорные сценки по случаю фестиваля. В сумерках поезд
остановился в какой-то деревне, мы вышли поразмяться, пользуясь тем, что нас
никто не встречал. Подошел юноша и попросил иностранную монету; остался
довольным и последней пуговице с моей рубашки и пригласил нас на рынок. Мы
задержались возле одной из женщин - ее подруги, помогая себе жестами,
продолжали шумную и непонятную рекламу. Парень объяснил, что здесь продают
колхозный урожай, и с законной гордостью, но и со слишком явным политическим
умыслом подчеркнул, что женщины не конкурируют друг с другом, поскольку
товар - коллективная собственность. Я возразил, что в Колумбии все
происходит точно так же. Парень пропустил мои слова мимо ушей.
Объявили, что в Москву мы прибываем на следующий день в 9.02. В восемь
уже въехали в густо застроенный индустриальный пригород. Приближение
Москвы - это нечто ощутимое, чувствуемое, нарастающее в груди каким-то
беспокойством. Непонятно, когда начинается город. Вдруг, в какой-то
неопределенный миг обнаруживаешь, что деревья кончились, и зеленый цвет
остается в памяти, словно игра воображения. Непрерывный вой паровозного
гудка разносится над запутанной системой проводов высокого напряжения,
семафоров, над мрачными заборами, которые сотрясаются, будто в ожидании
катастрофы, и ты чувствуешь себя невероятно далеко от дома. Потом - мертвая
тишина. По невзрачной улочке проехал пустой автобус, из окошка высунулась
женщина и, раскрыв рот, смотрела на проходящий поезд. У самого горизонта,
словно на безоблачной и гладкой поверхности увеличенной фотографии, высилось
дворцовое здание университета.


Москва - самая большая деревня в мире

Москва - самая большая деревня в мире - не соответствует привычным
человеку пропорциям. Лишенная зелени, она изнуряет, подавляет. Московские
здания - те же самые украинские домишки, увеличенные до титанических
размеров. Будто кто-то отпустил каменщикам столько пространства, денег и
времени, сколько им надо, чтобы воплотить обуревающий их пафос
украшательства. В самом центре встречаются провинциальные дворики - здесь
сохнет на проволоке белье, а женщины кормят грудью детей. Но и эти сельские