"Габриэль Гарсия Маркес. Хроника предсказанной смерти" - читать интересную книгу автора

как решила, что все это пьяные разговоры", - сказала Виктория. Однако Дивина
Флор призналась мне в следующий раз, когда я зашел к ней уже после смерти
матери, что та ничего не сказала Сантьяго Назару, в глубине души желая,
чтобы его убили. Что до нее самой, она не предупредила Сантьяго, потому что
была лишь напуганной девчонкой, неспособной к собственным решениям; ее
гораздо больше ужаснуло прикосновение его руки, ухватившей ее за талию,
холодной и застылой, словно рука мертвеца.
Сантьяго Назар широкими шагами пересек полумрак дома, преследуемый
торжественными гудками епископского парохода. Дивина Флор опередила его,
чтобы открыть дверь, стараясь не дать настигнуть себя среди клеток со
спящими птицами в столовой, среди плетеной мебели и горшков с папоротником,
развешенных по стенам гостиной, но голубка все же попалась в когти ястреба,
когда снимала засов. "Он схватил меня в охапку, - рассказывала мне Дивина
Флор. - Он всегда так делал, застав меня одну где-нибудь в уголке, но в тот
день я не почувствовала страха как обычно, у меня слезы навернулись на
глаза". Она отстранилась, чтобы дать ему пройти, и в приоткрытой двери
увидала миндальные деревья на площади, белые как снег в лучах восходящего
солнца, но не захотела глядеть ни на что больше. "Гудок парохода смолк, и
запели петухи, - рассказывала она. - Гомон стоял такой, что невозможно было
поверить, что это все наши петухи, и я подумала, что их привезли на
епископском пароходе". Единственное, что она смогла сделать для мужчины,
который не ей был предназначен - оставить дверь незапертой, вопреки
указаниям Пласиды Линеро, чтобы он мог снова войти в случае срочной
необходимости. Некто, так и оставшийся неизвестным, подложил под дверь
конверт с запиской, в которой предупреждал Сантьяго Назара о том, что его
подкарауливают, желая убить, открывал мотивы и место покушения и с большой
точностью излагал другие подробности преступного сговора. Послание лежало на
полу, когда Сантьяго Назар выходил из дому, но молодой человек не увидел
его; не увидела и Дивина Флор, и оно еще долго оставалось незамеченным после
того, как преступление свершилось.
Пробило шесть, и уличные фонари еще горели. На ветвях миндальных
деревьев, на балконах еще оставались разноцветные свадебные гирлянды; можно
было подумать, что их только что повесили в честь епископа. Но площадь,
вымощенная каменной плиткой вплоть до церковного двора, где был устроен
навес для музыкантов, выглядела свалкой пустых бутылок и прочего мусора,
оставшегося после народного гулянья. Когда Сантьяго Назар вышел из дому,
несколько человек бежали в сторону порта, подгоняемые гудками парохода.
Единственным заведением на площади, которое уже открылось, была
молочная лавка возле церкви, где двое ждали Сантьяго Назара, чтобы убить
его. Клотильда Армента, хозяйка лавки, первой увидела Сантьяго в сиянии
зари, и ей показалось, что он одет в костюм из алюминия. "Он уже казался
призраком", - рассказывала она. Те, что собирались убить его, уснули на
своих местах, сжимая под пиджаками обернутые газетами ножи, и Клотильда
Армента задержала дыхание, чтобы их не разбудить.
Это были близнецы: Педро и Пабло Викарио. Им было по 24 года, и они
были так похожи, что стоило большого труда их различить. "Ребята простецкие,
но приличного поведения", - говорили обычно о них. Я, знавший их с начальной
школы, сказал бы то же самое. На братьях оставались костюмы темного сукна,
надетые по случаю свадьбы, слишком грубые и неудобно скроенные для нашего
карибского климата. Вид у близнецов был усталый после стольких часов