"Габриэль Гарсиа Маркес. Десять дней в море без еды и воды" - читать интересную книгу автора

отвыкли двигаться. Мне нужно было что-нибудь пожевать. Я попытался оторвать
полоску от резины ботинок, но отрезать ее было нечем. Вот тогда-то я и
вспомнил о магазинных рекламных открытках.
Они лежали в кармане брюк и от сырости почти совсем расползлись. Я
разорвал их на кусочки, положил в рот и начал жевать. И - о чудо! Боль в
горле немножко утихла, а рот наполнился слюной. Я медленно продолжал двигать
челюстями, словно во рту у меня была жевательная резинка. Вначале челюсти
ныли. Но постепенно, жуя открытку, которую я Бог знает зачем хранил в
кармане с того дня, как мы пошли за покупками с Мэри Эдресс, я приободрился
и повеселел. Я собирался жевать открытки постоянно, чтобы разработать
челюсти. Но выплевывать их в море показалось мне кощунством. Когда крошечный
комочек жеваного картона провалился в мой желудок, в душе затеплилась
надежда на спасение. Может, акулы меня все-таки не растерзают?

* Какие на вкус ботинки?

После истории с открытками, принесшими мне такое облегчение,
воображение мое разыгралось, и я принялся гадать, что бы еще такое съесть.
Будь у меня бритва, я бы искромсал башмаки и съел бы каучуковые подошвы.
Ничего более аппетитного в моем распоряжении не имелось. Я попытался
отодрать белую, чистую подошву, используя вместо бритвы ключи. Но тщетно.
Оторвать резину, прочно приплавленную к ткани, оказалось невозможно.
В отчаянии я впился зубами в ремень и кусал его до тех пор, пока зубы
не заболели. Но не смог вырвать ни кусочка. Должно быть, я походил на дикого
зверя, когда пытался выгрызть кусок ботинка, ремня или рубашки. А на закате
дня снял промокшую одежду и остался в одних трусах. Не знаю, открытки так
подействовали или еще что-нибудь, но меня почти сразу же сморил сон. В эту
седьмую ночь, то ли уже привыкнув к неудобному плоту, то ли совершенно
выбившись из сил после шести бессонных ночей, я спал как сурок. Порою меня
будили волны, я пугался и подпрыгивал, чувствуя, что вот-вот шлепнусь в
воду. Но тут же вновь засыпал.
Наконец настал седьмой день моего пребывания в море. Почему-то я был
уверен, что он не окажется последним. Море было спокойным и туманным, и,
когда часов около восьми взошло солнце, я хорошо выспался и был свеж как
огурчик. Над плотом по низкому свинцовому небу пролетели семь чаек.
Два дня назад я им бурно обрадовался. Но теперь, видя их третий день
подряд, порядком струхнул. Наверное, они заблудились. Каждый моряк знает,
что иногда стая чаек теряется в море и какое-то время летит наобум, пока
повстречает корабль, который укажет ей дорогу в порт. По всей вероятности, я
три дня подряд видел одних и тех же заблудившихся чаек. А значит, мой плот
относило все дальше от суши.

* Я воюю с акулами из-за рыбы

Мысль о том, что я не приближаюсь к берегу, а, наоборот, удаляюсь в
открытое море, сломила мою волю к борьбе. Но когда человек на краю гибели, у
него срабатывает инстинкт самосохранения. Рядом обстоятельств седьмой день
моих скитаний отличался от предыдущих: море было спокойным и теплым, солнце
не палило, а грело и ласкало, постоянно дувший ветерок мягко толкал плот и
слегка заглушал боль от ожогов.