"Олег Маркеев. Таро Люцифера" - читать интересную книгу автора

Прикрыл глаза, и, показалось, вновь впал в недолгое забытье.
- Как ты сказал, фамилия корнета?
- Я не говорил, ваше сиятельство. Корсаков их фамилия.
- Забавно, - задумчиво пробормотал князь. - Корсак, стало быть... Лис
степной. Ордынский род, стало быть. И лет ему осьмнадцать, али нет?
- Молод, ваше сиятельство, - кивнул Сильвестр.
- Забавно, забавно... Ну да ладно. Пожалуй, пора.
Он отставил бокал, с натугой приподнялся в кресле.
Секретарь с готовностью поддержал его под локоть. Проводив хозяина к
порогу, секретарь метнулся к столу. Взял книги подмышку, сунул блокнот за
пазуху, протянул, было руку к футляру с картами.
- Оставь все, как есть!
Сильвестр вздрогнул, поймав на себе пристальный взгляд хозяина.
- Как угодно, ваше сиятельство, - пролепетал Сильвестр.
- Дурья твоя башка, вся моя наука не впрок пошла! Ничего не изменить. А
твоей суетой и подавно! Требуется пролить реки крови, чтобы смыть
предначертанное. И потребен на то срок не малый. От сего дня - два века без
четырнадцати лет! - произнес Николай Михайлович, назидательно вскинув
указательный палец. - Записки мои возьми. Остальное оставь. Да, и бутылку
коньяку початую прихвати, - смягчив тон, распорядился князь. - Те, что в
ящике под столом, не тронь. Даст Бог, кто и помянет им души наши грешные.
Князь дождался, пока секретарь выйдет из комнаты. Обернулся к ожидавшим
в кабинете двум слугам. На полу у их ног стояли стопки кирпичей и ведра с
раствором. Лица слуг были замкнуты и бледны, как свечи, глаза потухшие.
Ну, за работу, ребятушки! - бодро скомандовал Николай Михайлович. -
Двери снять, проход заложить. Да так, чтобы ни одна душа не догадалась.
Он прошел к креслу возле окна, уютно в нем расположился и дал знак
секретарю. Сильвестр подал ему бокал и встал рядом, по знаку князя подливая
время от времени коньяк.
Позвякивали о камень мастерки в руках слуг, переговаривались на улице
казаки, поившие коней. Мимо дома чередой проезжали кареты и повозки
москвичей, спешно отъезжающих кто в загородные имения, кто бог весть куда,
лишь бы подальше от обреченного города.
Небо над крышами синело, исподволь наливаясь ночной темнотой,
подсвеченные закатом, кроваво горели в вышине редкие облака.
Князь пальцем поманил секретаря поближе, Сильвестр склонился над его
плечом.
- Ежели сподобишься судьбу перехитрить, доставь записи князю
Новикову[6], - прошептал Козловский. - В чужие руки не отдавай, непременно
уничтожь. А на словах Николаю Ивановичу передай: изменить ничего нельзя,
надо ждать. Два века без четырнадцати лет! - с нажимом произнес князь. -
Запомни: ровно два века без четырнадцати лет!
Слушаю-с, ваше сиятельство.
В год одна тысяча девятьсот девяносто осьмом явиться в мир Совершенный,
он и сломает печать. А нам, грешным, остается только терпеть и молиться.
Козловский откинулся в кресле, и, казалось, задремал.
Секретарь зажег несколько свечей в настенных подсвечниках, поторопил
слуг, заложивших стену кирпичом и теперь покрывающих кладку раствором.
- Все побелить, оклеить тканью, чтобы ни следа не осталось, - строго
проговорил он вполголоса. - А здесь погоди замазывать.