"Олег Маркеев. Серый ангел " - читать интересную книгу автора

сомневался. Давно уже закопали у Кремлевской стены дряхлого генсека,
прошамкавшего по бумажке: "Хочешь мира, борись за мир". Нет, золотой век
Империи кончился. Настали новые времена, и в них, как встарь, металлом
звенело "рага расет, рага ЪеИшп" - "хочешь мира, готовься к войне".
В кабинетике повисла та особенная, вязкая тишина, что предшествует
заключению сделки. Позиции выяснены, ставки определены, осталось только
посмотреть друг другу в глаза и пожать руки. Салин всегда наслаждался этими
мгновениями перед агреманом <Согласие (от. фр.agrement).>, от которого ни
одна сторона уже никогда не открестится.
Но, очевидно, в натуре Мещерякова было все портить. Паузу он
использовал, чтобы сосредоточенно разглядывать Решетникова. А тот сидел и
сопел, как медведь в клетке, на которого уставился осел. И по вислому уху не
дать, и попросить не таращиться - не поймет.
И вдруг Мещеряков выдохнул с облегчением, будто решил какую-то важную
задачку, и выдал: - Вот вы, Павел Степанович, относитесь к натурам
сомневающимся. Весь разговор, я чувствовал, вы балансировали между легкой
иронией и глубоким сарказмом. Между тем вы не будете отрицать, что иной раз
следует хлопнуть себя по ушам, чтобы все пришло в норму. Так?
Салина удивили слова Мещерякова, но реакция друга и соратника
показалась еще более странной. Лицо Решетникова залилось краской, сначала
красной, потом бордовой. Он тяжко засопел, хотел что-то сказать, очевидно,
резкое, но, смутившись, опустил взгляд.

Старые львы

Решетников насадил на вилку кусок шашлыка, обмакнул в соус, отправил в
рот и уже с набитым ртом пробурчал:
- Надо было Дедалу еще тогда крылышки подрезать, зря я тебя послушал.
Салин понял, что они оба вспоминали один и тот же эпизод из
многолетнего сотрудничества с Мещеряковым. Отставил пустой стаканчик и
спросил:
- Дружище, а чем он тебя так разозлил? Колись уж, дело давнее.
Решетников замычал, покачивая головой, при этом пытался прожевать мясо.
"Совсем как медведь, которого досадливые осы отрывают от трапезы", - с
улыбкой подумал Салин.
- Да черт с ним, дело действительно давнее. - Решетников промокнул губы
салфеткой. - Не застольная тема, предупреждаю.
- Не важно. - Салин демонстративно принялся за еду.
- Я пацаном еще был, лет четырнадцать, когда отец нас в Германию
вызвал. Лето сорок пятого. Красота! Раскатали наши пол-Европы танками, но
после родных широт все раем казалось. Главное, еды навалом. Отец в военной
администрации служил. Личный "хорьх" и все такое. Однажды поехали к
коменданту соседнего городка победу обмывать по которому разу. На обратном
пути всех растрясло, встали проветриться и отлить. Вот так. - Он провел
пальцем линию по столу. - Впереди джип с охраной, наш "хорьх", за ним
полуторка с трофейным барахлом, подарок от коменданта. Мужики прямо над
кюветом устроились, а мне как-то неловко стало. Перебрался через канаву и на
опушке лесочка устроился. Только штаны снял, как за мной валежник хрустнул.
Там за спиной пригорочек небольшой был. Оглядываюсь, а там немчонок стоит.
Мой ровесник. Вылитый Ганс: белобрысый, весь в веснушках. Мне отец на заказ