"Олег Маркеев. Оружие возмездия " - читать интересную книгу автора

в землю. Куда ни сунься - позиция части, дот или блиндаж. Как ни хромает
сравнение, а для немцев Пруссия - что для нас Питер. История родины,
застывшая в каждом камне. Священные земли Тевтонского ордена. И драться за
них, прижавшись спиной к холодному Балтийскому морю, они будут отчаянно.
Насмерть.
И никто перед угрозой наступления противника, обнаружив в своем тылу
разведгруппу, не станет ее терпеть, затравят, непременно затравят, чего бы
это им ни стоило. Четыре дня передышки - просто подарок судьбы, от которой,
как ни крутись, не уйдешь.
Максимов из радиоперехвата знал, что уже затравили группу "Джек",
сброшенную восточнее - в районе Гросс-Скайсгиррена. Погиб "Джек" - капитан
Крылатых. Судьба остальных членов группы неизвестна. Что ждет его группу?
Даже гадать не надо.
<В Славском районе Калининградской области стоят обелиски геройски
погибшим членам разведгруппы "Джек": капитану Крылатых - позывной "Джек",
Иосифу Зварике - позывной "Морж", Шпакову - позывной "Еж". Это крайне редкий
случай, когда место гибели каждого бойца из состава одной разведгруппы
отмечено отдельным памятником. На подавление группы "Джек" были брошены
пехотный полк вермахта и силы местного ополчения. За четыре месяца
непрерывных боестолкновения, потеряв половину состава, группа совершила
пятисоткилометровый рейд по тылам фашистов и соединилась с советскими
частями на территории Польши.>
Но Максимов вдруг с ужасом осознал, что спит. Судя по тому, что даже
видит сон, провалился в забытье достаточно давно. Как всегда в таких
случаях, снилась далекая страна, где в безоблачном небе висит яркое солнце,
а от красной земли поднимается такой жар, что мираж размывает ровные ряды
деревьев, уходящие до самого горизонта, и они кажутся зелеными бороздами,
усеянными оранжевыми горошинами. Апельсиновые рощи далекой родины. На
мгновение он даже ощутил терпкий запах разомлевших от солнца плодов. Чуть
нажми пальцем - и сквозь лопнувшую кожуру брызнет горячий оранжевый сок.
- Черт! - пробормотал Максимов, сглотнув успевшую наполнить рот слюну.
Как учили, до боли сдавил треугольник между большим и указательным
пальцами, а потом до хруста согнул пальцы ног. Тело само собой очнулось от
сна. Сразу же ощутил, что одежда, до омерзения влажная, прилипла к коже,
разгоряченной сном. Сначала посмотрел на небо - оно уже стало
свинцово-серым, но было слишком ярким для конца белых ночей, потом на
светящийся циферблат часов. Время еще оставалось.
- Подъем, орлы, - прошептал он.
Орлы, как и полагалось бойцам, уже уловили, что командир проснулся, но
тянули до последнего, дожидаясь приказа. Заворочались, подползая поближе. В
сумраке, сгустившемся в ельнике, Максимов разглядел только лица ближайших -
Барсука и Краба, но знал, что и у остальных они такие же - осунувшиеся,
серые от щетины, но с лихорадочно горящими глазами. Все понимали: пришло
время работы.
- Слушай меня, орлы. - Максимов присел на корточки, сбросив с плеч
тяжелую от воды плащ-палатку. - Стараниями Барсука нам известно, что в
имении находится особо ценный язык. Опять же благодаря пронырливости Барсука
нам известно, что язык через час покинет логово и устремится на средней
скорости в стольный город Кенигсберг, где его ждет старшая по званию
фашистская сволочь. За наглость и находчивость в подслушивании переговоров