"Олег Маркеев. Тотальная война " - читать интересную книгу авторапо двадцать девятый год, - по памяти воспроизвел Максимов. - Допустим, ему
досталась лишь часть клада. Или часть разграбленного хранилась в тайной казне Тевтонского ордена. Откуда, в конце концов, и появилась на свет. Дед пошевелил кустистыми бровями, от чего глубокие морщины на лбу пришли в движение, и обронил: -Небезнадежен. У профессора Арсеньева это считалось высшей оценкой. Низшим баллом, выставляемым чаще всего восторженным курсисткам, была фраза: "Только под венец, и никуда более". После нее следовали слезы и обмороки, но заслуживших эту оценку дед больше к зачетам не допускал, кто бы и как бы на него не давил. Арсеньев взял листок и, скомкав, сунул в карман. Судя по всему, экзамен закончился, и Максимов расслабился. - Брактеат подлинный. Экспертизу проводил профессор Брандт из Гамбургского университета. Ему можно доверять. Брандт - ученик Хефлера, а Йозефа Хефлера я отлично знал, - произнес нейтральным тоном Арсеньев, но при этом бросил Максимову многозначительный взгляд. Максимов кивнул, дав понять, что важность информации оценена и 'она намертво впечатана в память. Он уже не удивлялся конспирации, царящей в научной среде. Без рекомендаций, негласных проверок и перепроверок невозможно сделать и шага. Особенно любили конспирировать историки. Объяснялось это просто. Историю во все времена каждый правитель норовил переписать под себя. И волей-неволей историки превратились в создателей и хранителей мифов. А разрушить миф, управляющий толпой, - по последствиям действие значительно более серьезное, правду, надежно укрытую в архивах, и с благородным блеском в глазах взойти за нее на костер. Как правило, все заканчивалось тихой смертью от инфаркта и крематорием. Арсеньев сосредоточенно раскуривал очередную сигарету и, казалось, так был поглощен этим занятием, что забыл о присутствии Максима. - Не люблю делиться неприятностями, но считаю, на правах родственника, ты имеешь право это знать. - Дед задул спичку. - Сгорела наша дача. Хотя... Может, все дело в том, что ее посчитали нашей? Слишком часто я там появлялся, вот и подумали, что Арсеньева можно прижать этой развалюхой. По документам дача принадлежала старому другу семьи. Узнав, что жена Арсеньева смертельно больна, он отдал ключи от дачи и ни разу не упомянул об оплате. Возможно, благодаря свежему воздуху Маргарита Павловна и протянула все эти годы, безвыездно проживая в тихом поселке под Москвой. - Что с бабушкой? - Максимов постарался скрыть волнение, дед не любил излишних проявлений эмоций. - Неужели я бы скрыл, если бы с Маргушей что-нибудь случилось? - холодно сверкнул глазами Арсеньев. - Ее на даче, слава богу, уже неделю не было. Подошел срок очередного сеанса химиотерапии, пришлось перевезти в Москву. - И когда случился пожар? - В ночь на воскресенье. - Дед разогнал рукой табачный дым. - Только странный пожар получился. Сначала взрыв обвалил заднюю стенку дома, потом вспыхнул огонь. В подвале жар был, как в доменной печи. Выгорело и расплавилось практически все. Нашли только остатки ящиков и сплав бронзы с |
|
|